Теория мультииллюзий

Эйфилька в конверсах его, напротив, узнала. И, без сомнений, хорошо помнила. Потому что такой ужас в глазах смотрящего незнакомый человек способен вызвать, только встретившись в подворотне с ножом наперевес. И хотя это была крайне странная эмоция по отношению к нему, Олег не стал разбираться. Именно ужас в ее глазах что‑то ему напоминал. Он держался за него, как держатся за последний фрагмент ускользающего сновидения, силясь выудить из омута прошлого всю девушку целиком.

Но вот ужас на ее лице пропал, и Олег свалился в реальность. Девушка улыбнулась и уверенно зашагала к его столу. Олег напрягся. Он не любил неловких моментов.

– Привет, – сказала она, отчаянно покраснев. Голос у нее был мелодичный, но без соблазнительной баритонной мягкости.

– Привет, – как можно дружелюбнее сказал мужчина и чертыхнулся про себя, насколько же неестественно вышло.

Девушка лукаво сощурила глаза.

– Ты меня не узнаешь, – безапелляционно констатировала Айвендиль, – это ничего, – весело добавила она и махнула рукой. Вверх.

И тут же, словно только и дожидаясь этой импровизированной команды, на Олега нахлынули…

Ощущения. Так обычно случается с песнями. Когда, услышав надрывное из ларька у метро, сначала не понимаешь, с чего вдруг замедляешь шаг. Но на третьей ноте внезапно чувствуешь все: запах спортивного зала и его томный полумрак. Дрожь в коленях, когда школьная дискотека перевалила за третий медляк, и уже невозможно быть выше всего этого. Ребра худенькой одноклассницы Лены, что ты, забывшись, перебираешь, словно четки. А она пахнет дешевым лаком для волос, и такая красивая и все без толку. Ее сердце навсегда принадлежит хмырю Крылову, который настолько крут, что даже не ходит на школьные дискотеки, а только напивается за гаражами. Вот, что бывает, если в ларьке у метро не дай боже заиграет Селин Дион.

Олег бросил посещать танцы в третьем классе. Зато однажды, по чистой случайности, попал в поход. И сейчас, шесть лет спустя, он снова очутился в палатке, потный, грязный и невероятно безмятежный. За палаткой играла гитара, не попадал в такт треск костра, надрывались птицы. И смеялась девушка. Он мог видеть сквозь сеточку тамбура, как она запрокидывает голову, поддавшись первобытнейшему из желаний сосчитать звезды. Олегу было двадцать пять. Ей явно меньше. Он поднял голову вслед за ней, уставился на непривычно близкие огоньки и подумал (какая глупость!) что, возможно, больше никогда в жизни не сделается таким же счастливым.

Сейчас ей, стало быть, на шесть лет больше. А выглядит она абсолютно также. Даже дурацкая челка на месте, хоть и немного по‑другому уложена. Девушка взмахнула рукой вверх, но, благо, в этот раз в ее ладони не оказалось кружки с вином. И удивленный возглас, равно как и всеобщий смех присутствующих у костра не перенеслись искорками в настоящее.

– Я тебя узнал, – возблагодарил он небеса за своевременный подгон, – просто не ожидал. Привет еще раз.

– И не говори. – ответила она и неловко замолчала, переминаясь с ноги на ногу. Болезненная неуклюжесть тоже по‑прежнему была при ней. Олегу захотелось улыбнутся, но он с удивлением обнаружил, что уже, оказывается, улыбается.

– Давай садись, чего встала‑то?

Девушка воодушевленно забралась на стул.

– Все здесь хорошо, кроме стульев, – серьезно сказала она. Олег вскинул бровью. – На таких стульях я сразу чувствую себя женщиной из той песни про КГБ, лунный свет и водку. Вот прям сразу. Ты понимаешь?

Олег засмеялся. Способность говорить странные вещи естественным образом, как и все остальное, никуда не делась.

– Я не знаю эту песню, – признался он.

– Конечно знаешь, – бескомпромиссно заявила она, – и лучше бы тебе согласиться, а то…щас как напою, – довольно похоже сымитировала она второго по известности на постсоветском пространстве волка.

Олег рассмеялся с еще большей легкостью.

– А ты в своем репертуаре.

– И правильно, – нараспев произнесла она и подняла стаканчик с кофе, словно это был тост. Отхлебнула. Олег тоже поднес бутылку воды к губам, не отрывая взгляда от собеседницы. На картонном стаканчике по‑прежнему красовалось эльфийское имя. Однако то, что еще пару минут назад удивило его, сейчас, обретя хозяйку, выглядело совершенно понятным.

– АйвендИль, значит, – хитро подмигнул он. Ему хотелось услышать историю появления имени, которая несомненно у девушки имелась.

Она смешно скривила губы, пытаясь не засмеяться, опустила глаза.

– АйвЕндиль, вообще‑то. Но что мы все обо мне, да обо мне? Как ты, расскажи?

Телефон Олега завибрировал. Оба машинально посмотрели на загоревшийся дисплей.

«Яшенька, ты где? Я волнуюсь, давай поговорим». – значилось на нем.

Олег судорожно нажал кнопку на боковой панели, экран потух. Он поднял глаза на собеседницу и с усмешкой констатировал, что она, конечно же, успела прочитать сообщение. Других причин с таким любопытством разглядывать в окне припаркованную мазду просто не существует. Олег покачал головой. Девушка протяжно вздохнула.

– Яков, значит, – мстительно протянула она.

Олег расхохотался.

– Нехорошо подглядывать, Айвендиль.

Она состроила задумчивую гримасу.

– Где‑то тут ходит мальчик Яша, у которого взрослый мужик Олег отжал телефон…Думаешь, я должна заявить в полицию?

Олег откинулся на стуле, невозмутимо пожал плечами.

– Станут ли в полиции слушать человека, живущего под чужим именем?

Она засмеялась.

– Справедливо, – и снова, словно отвечая на тост, приподняла стакан, – молодец.

Повисла неловкая пауза. Зазвонил телефон. Олег непроизвольно вдохнул. Алиса.

– Извини, мне пора, – пробурчал он и начал медленно сползать с высокого стула. Ему не хотелось разговаривать при свидетелях, – я вроде как задержался.

– О, ерунда, – с нелепым усердием махнула рукой девушка, – рада была повидаться. Пока.

Олег чувствовал себя неловко. Самую малость. В голове его пронеслась мысль, что, возможно, стоит позвать ее увидеться. Или хотя бы соблюсти приличия, запланировав встречу с навечно открытой датой. Но что‑то в ней останавливало его от этих пустых обещаний.

– Пока, – сказал Олег. Он ловко спрыгнул со стула и, даже не перемявшись по закону жанра с ноги на ногу пару раз, ушел.

Оказавшись, как ему надеялось, за пределами видимости, он обернулся. Если бы лето выдалось обычным, Олег мог бы заметить, как девушка, опустив голову, что‑то рассматривает на дне стаканчика. Возможно, он бы сообразил, что это уловка и на самом деле она, напрягая боковое зрение, грустно смотрит ему вслед. Но в панорамном окне отражалось закатное солнце. И больше ничего.