Теория мультииллюзий

Олег не хотел. Но с готовностью закивал головой.

До Невы они шли молча. Соня постоянно ненароком обгоняла его, словно забывая, что не одна. Она свернула к лестнице на набережной, спустилась до ее середины и уселась на свой тряпичный рюкзак. Олег последовал ее примеру, правда опуститься пришлось прямо на горячий гранит.

Они сидели на ступеньках, заканчивающихся в мутной, тяжелой воде. Ветер был приятным и теплым. Соня заговорила о погоде. Олег поддержал. Благо в этом году было, о чем поговорить. Олег ждал, когда она поведет разговор в нужное русло, но Соня не спешила. Она словно нарочно мучила его, заставляла фантазировать самые безумные варианты одолжений. Куча денег среди них уже даже не фигурировала. Хит‑парад возглавляли мольбы взять дочь на воспитание и убить врача. У Олега кружилась голова.

– Послушай, – вымолвила Соня, – ты, наверное, не знаешь, но я влюбилась в тебя с первого взгляда, – она повернулась и посмотрела прямо на него. Внимательно и, что странно, с противоречащим словам равнодушием.

И Олег вдруг понял, что всегда это знал. Во всяком случае, открыть рот от неуместного заявления не захотелось. А может, концентрация стресса в нем уже так зашкаливала, что превратила способность удивляться в погрешность. Ему вдруг стали понятны и паузы, и палатка. И то, что он совершенно точно больше никогда не пойдет на поводу у желания сблизиться с кем‑то, с кем не стоило бы.

– Соня, послушай, – осторожно начал Олег, – не нужно говорить таких вещей. Не время.

Она нахмурилась.

– Каких?

– Ну, – Олег почувствовал раздражение то того, что она вынуждает его разъяснять очевидное, – будто ты прощаешься. Не надо, – вкрадчиво повторил он, – я понимаю, тебе так кажется, потому что, – он не решился продолжать и бойко сменил тему. – Вот что! Расскажи мне подробнее о болезни. Знаешь, у меня есть знакомые врачи, – продолжал он все энергичнее, – не здесь, в Москве. Я не знаю твоей ситуации, но у них был случай…

– Заткнись, – довольно грубо прервала Соня. Олег опешил. – Я не прощаюсь. С чего ты взял? – с искренним возмущением отстранилась она.

Олег обескураженно уставился на девушку.

– Ладно. – моргнул он, наконец. Соня вздохнула.

– Прости, пожалуйста. Просто не перебивай, хорошо? – она смущенно пожала плечами и начала свою нескладную, то и дело проваливающуюся в паузы, тираду. – Так вот! Я…Короче я понимаю, что типа не имею права и блаблабла, – Соня картинно возвела глаза к небу, – но я люблю тебя. Это – факт. И это нихрена не круто.

Олег молчал.

– Я влюбилась в тебя, в твое вот это вот… – Соня сделала руками полукруг. Олег недоуменно перевел взгляд себе на живот, не понимая, что в нем может описываться полукругом. Да что ж такое, даже момент излияния чужой души он думает о себе!

– С самого начала влюбилась. И вот прошло шесть лет, каждый день из которых я думаю о тебе.

Если до этого у Олега просто кружилась голова, то теперь ему стало по‑настоящему плохо.

– Я не знал. – сдавленно прохрипел он.

– Да откуда?! – махнула рукой Соня, – Я же ничем себя не выдала, – ухмыльнулась она, – сначала просто писала абстрактные песни. Думала о тебе перед сном и…, – она потупилась и добавила чуть тише, – все такое. Олег поежился. Уж относительно «всего такого» он предпочел бы остаться в неведении. К счастью, Соня вернулась к основной линии повествования. – Сначала это было наваждением. Как и всякая любовь, в каком‑то смысле. Но в моем случае, наваждение стало привычкой.

Олег был очень близок к тому, чтобы ущипнуть себя, хотя его бесило даже само это выражение.

– Я мечтала встретить тебя, случайно. Собиралась в кино, с мыслью, что ты выберешь мой сеанс. Я периодически находила твою страницу в фейсбуке и просто смотрела на аватарку. Ты так редко чего постишь, кстати…Но я не об этом. Я так мечтала и так ничего и не сделала. Понимаешь?.. А теперь…теперь…

Олег был готов нырнуть в мутную воду. Или сбежать, чтоб наверняка. Бегает он лучше, чем плавает, столько тренировался. Теперь вот выяснилось – как раз для таких случаев. Она ни за что его не догонит, тем более, учитывая ее бо…

Олег встряхнул головой. Нет, правда, что он за человек‑то отвратительный!

– Короче, теперь, я не могу бояться. Могу не бояться? – она вопросительно уставилась в небо, словно в данной ситуации речевые ошибки играли хоть какую‑то роль. – Теперь я не могу бояться больше, – выбрала она правильный вариант, – у меня нет времени бояться и мне ничего от тебя не надо, никакого будущего. Поэтому, знаешь, у меня к тебе одна просьба.

Она снова посмотрела ему прямо в глаза. Олег собрал всю свою волю в кулак и не отвел взгляд.

– Всего одна просьба, – повторила Соня, – Ты можешь со мной переспать?

Олег почувствовал себя крошечным и обессиленным. Ему вдруг стало тоскливо‑тоскливо. Он перевел взгляд на остров через речку. Здание времен культпоходов и дурацких аббревиатур на том берегу как раз оказалось подстать его состоянию. Жалкое.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Ты отказываешь умирающему человеку? – деланно возмутилась она и судорожно засмеялась. Олегу вдруг стало ясно, что эту фразу и эмоцию она срежиссировала заранее, а значит именно такой его ответ и предполагала. Он снова почувствовал раздражение.

– Ты специально ходила в это кафе? – спросил он, надеясь саботировать ее четко поставленный спектакль. Но попытка провалилась.

– Да. – просто ответила она, – всю неделю кроме первого дня. Первый я просто зашла.

Они помолчали.

– И судьба вот постаралась, – пожала плечами Соня.

Олег поднялся.

– Я лучше пойду. Извини. – отрывисто кивнул он, – мне очень жаль.

Он развернулся спиной и занес ногу над ступенькой.

– Тебе совсем не жаль, – бросили ему в спину.

Олег обернулся. Алиса как‑то сказала ему то же самое. Не нравились Олегу такие, как бы сказал его отец, предположения. Соня тоже успела подняться.

– Что ты хочешь от меня? – сдался он.

– Ты все прослушал?

– Нет. Но ты же говорила, прекрасно понимая невозможность исполнения своей просьбы.

Соня застыла, видимо обдумывая ответ, достойный такой сложной конструкции. Олег приготовился блокировать все ее контраргументы, но девушка лишь пожала плечами.

– Тебе жалко, что ли? – спросила она с таким непритворным удивлением, словно говорила о последнем кусочке любимой шоколадки.