Теща. История одной страсти

– Всему свое время. Вот я раньше жил – имел, что имел и был счастлив, как малосольная пиписька. А сейчас, когда ее… посношал… мне опять кого‑то хочется по‑настоящему. А где? кого? Такую же искать? Что‑то не тянет. Наши девчонки… Ну, вот, например, ту же Горкушку я могу хоть завтра отодрать на третьем этаже около кабинета химии. Но не хочу. Зачем мне это нужно? И вообще, на таких, которые дают кому ни попадя, мне смотреть страшно, я в них все болезни вижу известные и еще сто неизвестных.

Костя помолчал, провожая глазами парочку четвероклассниц в бантами в косичках.

– И потом ты ведь знаешь, у меня возраст… В моей старой школе был случай, один пацан справлял день рождения, пришла девица, сама на все согласилась – а потом подала заявление. Ему уже исполнилось сколько надо, а ей еще нет. Он попал под статью и сидит теперь в колонии, причем во взрослой, и его там имеют все подряд, потому что так заведено. Искать девчонку постарше, какую‑нибудь студентку? Но нахрена я ей нужен? Не нужен я ей ни на хрен.

Я кивнул еще раз.

– А я не могу уже без этого, не‑мо‑гу, понимаешь?!

– Понимаю.

– Да ни черта ты не понимаешь, не можешь ты еще понимать.

Костя встал и пошел, даже не поглядев, иду ли я следом.

 

8

 

Не сомневаюсь, что кое‑кто, узнав перипетии Костиной судьбы, аттестует ту пионервожатую нехорошо.

А я считаю, что преступным являлось общество, в котором естественные отношения между полами вынуждены были реализоваться в уродливой форме.

Мне кажется, что для нормального развития, физического и духовного, интенсивная жизнь должна начинаться самое позднее в четырнадцать лет, причем у обоих полов. Ведь либидо больше всего угнетает и направляет не туда, куда следует, именно в том возрасте, когда начинает проявляться. И в определенной мере правы дикари, которые рассматривают девочку как полноправного члена социума с момента ее первых месячных, а мальчика – с его первого ночного опыта. Другое дело, что чрезмерная социализация цивилизованных обществ делает полноценную сексуальную жизнь в раннем возрасте невозможной из экономических соображений. Поэтому либидо, распирающее изнутри и не имеющее выхода, приводит к плачевным результатам.

Я, например, не могу себе представить, чтобы в бушменском племени возникло дело об изнасиловании, или ирокез повесился от несчастной любви, которая на самом деле есть всего лишь неудовлетворенное либидо. Точнее, его деструктивная компонента, которую чересчур умный Фрейд рекомендовал сублимировать через богомольство.

Насаждаемая нашими ханжами асексуальность подросткового возраста, жизнь под черной химерой целомудрия и – что особенно важно – атрибутом добрачной девственности, которым до сих пор машут, как жупелом, убивают саму жизнь.

Будучи ученым, я, как уже говорил, являюсь еще и педагогом, преподавать стал с незапамятных времен – едва начав работать в академическом институте, который тогда еще назывался «Отделом физики и математики», где работали математики‑теоретики и физики‑алкоголики, объединенные гидролизным спиртом.

Физиков в целом, кстати, я считаю никчемными самодовольными придурками. Они строят из себя интеллектуальных властителей мира, хотя на самом деле не могут объяснить, даже что такое электрический ток.

Я всю жизнь общался с молодежью, понимал ее проблемы и знал много такого, о чем не принято говорить вслух.

И давно пришел к выводу, что главной составляющей молодой жизни является секс. А относительно его места тоже есть разные мнения.

Вряд ли кто‑то станет спорить, что по совокупности индексов благополучия лучшей для жизни страной являются Соединенные Штаты Америки.

Что бы ни говорили оголтелые патриоты, видящие в каждом американском президенте новый символ мирового зла, но Америка не смогла бы выйти на вершину мирового господства, не имей оптимальную организацию своей государственности, экономики и жизни граждан.

Думая об этом, я хочу сказать об американской молодежи.

Приличные мальчики и девочки растут в холе и неге, поливают цветы, играют в принцесс и воинов и даже слушаются родителей. Но в определенный момент они оказываются студентами колледжа – по сути, находясь в возрасте наших старшеклассников, вступают во взрослую жизнь. Там все, даже неиногородние, живут вместе в общежитии – которое лучше, чем в России семейный дом – и занимаются тем, что присуще возрасту.

То есть отдаются безудержному сексу.

Устраивают оргии, снимают на видео, выкладывают на соответствующих ресурсах, обмениваются партнерами.

И в этом нет ничего противоестественного, мальчики и девочки насыщают свое либидо, одновременно насыщаются опытом, который потом помогает в спокойной семейной жизни. Ведь только безголовые дуры российского пошиба – какой была, например, моя бесконечно приличная мать – могли всерьез утверждать, что связь до брака безнравственна и будущие супруги должны лечь в свою первую постель непорочными.

Не устаю повторять, что тысячу раз прав был Соломон, говоря о времени каждой вещи под солнцем. Порой мне кажется, что безудержный разврат в молодости является залогом благополучия в зрелости, которая в общем от секса зависит мало.

Хотя мой лучший друг университетских времен, нынешний профессор Юра Идрисов, демонстрирует обратное и меня могут обвинить в противоречии самому себе. Но противоречие – двигатель эволюции.

Негодяй Ленин насытил философию кровью, однако Гегель изрек истину: без диалектики нет развития.

Ведь ни от кого не секрет, что как минимум семь десятых от общего количества всех студентов Оксфорда живет в содомийском грехе обоих знаков. Но по выходе во взрослую жизнь их временный гомосексуализм ничему не мешает.

В преддверии заката дней я полностью понял то, что всегда ощущал подсознательно: главной ценностью бытия является секс.

Он не просто стоит на вершине жизненных приоритетов, он парит в воздухе над этой вершиной.

Если в жизни есть чувственное удовлетворение, то в ней есть все. А если нет, то в ней нет смысла, будь ты хоть римским папой и трижды нобелевским лауреатом.

Сексом, повторю еще раз, надо заниматься с того возраста, когда потребность в нем наиболее сильна – с тех самых четырнадцати, если не с тринадцати лет.

И продолжать так и в такой форме, в какой и пока хочется.

Что естественно, то позитивно, но черные века христианства зомбировали людей химерами.

У нас до сих пор считается вредным преждевременное вхождение во взрослый мир, медики не устают твердить, что «ранняя половая жизнь деформирует личность».

Но на самом деле деформирует девственность, длящаяся до двадцати пяти лет – именно такую проповедовала моя дура мать.