Тирра. Игра на жизнь, или Попаданка вне игры
Вот наиболее вероятное объяснение происходящему.
Эх, с папой бы сейчас посоветоваться, чтобы нашел логические дыры. Но увы, все приходится думать и делать самой… Как же мне его не хватает!
И Дэйтара тоже. Если бы удалось поговорить с ним!
Оставленная Тарреком на столе серебряная шкатулка и манила, и пугала.
Я опустила взгляд на одухотворенный, но совсем не душевный камень. Поставила ногу на шар и слегка покатала его, примериваясь, как половчее забить гол в распахнутую дверь, но при этом не отбить ногу и не порвать обувь. Кожа туфельки тонковата для игры в троллий футбол.
Подумав пару секунд и вспомнив, что я тут вроде как настоящая леди и пинаться мне невместно, я ногой выкатила шар за порог и остановилась у самой ступеньки, придавив его ногой.
– Значит так, Аргус, Аркус или как там тебя… – Для убедительности я подкатила ногой камень еще ближе к краю ступеньки. – Либо ты прекращаешь изображать окаменевшую троллью черепушку, либо я скидываю тебя с этой замечательно крутой и длинной лестницы. К основанию башни долетит лишь песочек, попробуй за него уцепиться, как за якорь.
«Кха‑кха… – гулко кашлянуло в голове. – Не надо поспешных решений, благородная дева. Мы вполне можем договориться».
– Надо же! – воскликнула я. – А ты, оказывается, умеешь говорить?
«Прошу, не надо так громко, милая леди!» – Дух, откашлявшись, заговорил в моей голове бархатным баритоном.
– Милая?! – возмутилась я таким запанибратством со стороны моей внезапной шизы.
«Обворожительная, восхитительная, волшебная, солнцеликая, – зачастил дух. Я расхохоталась, и шизофрения в моей голове взмолилась: – Тише, прошу, тише! Не надо вслух. Я прекрасно слышу твои мысли, прекрасная таинэ Орияр, графиня Барренс, леди Кьорвей».
Кто? Что за Кьорвей? И почему этот наглец обращается ко мне на «ты»? Впрочем, на последний вопрос ответ вспомнился из объяснений сара Таррека. Если сказать прямо и по‑русски: духи не признают дипломатию, режут правду‑матку прямо в мозг и ржут, когда с ними начинаешь разводить церемонии. Трудно держать дистанцию с тем, кто легко читает твои мысли.
«А теперь думай громче, леди. Я не слышу, что ты там шепчешь за своей ментальной стеной, – заявил дух, которому, как оказалось, не угодишь. – Твоя мысль должна быть обращена ко мне, если ты хочешь, чтобы я тебя услышал».
Я повторила мысленно: «Что за Кьорвей? С кем ты меня перепутал, Аркус?»
«Не перепутал. Я все объясню, только, прошу, моя леди, откати этот чудесный чеер‑шар подальше от лестницы. Твоя стройная девичья ножка может его не удержать».
«Нет уж, Аргус. Я в папиной футбольной команде была нападающей и способна удержать мяч и не при таких обстоятельствах, даже во время бега. Говори здесь и сейчас».
«Тут страшный сквозняк, простудишься».
«Тут отличные целители, вылечат. Ну? Смотри, какая роскошная лестница. Нравится? Хочешь знать точно, сколько в ней ступеней?» – Я подкатила шар еще на сантиметр к краю.
«Нет‑нет! До сих пор я прекрасно жил и существовал и без этих знаний! Что ты хочешь знать? Давай коротенько и быстренько закончим с утомительным делом просвещения очаровательных девушек».
«Кьорвей», – напомнила я.
Дух восхитился:
«Потрясающе! Так кратко, четко и по существу меня еще никто не спрашивал. У тебя талант, светлоокая!»
«Надеюсь на такой же конструктивный ответ».
«Кьорвей – это название птицы Верхнего мира. Ты на нее чем‑то похожа, и я дал тебе именно такой позывной для нашей связки в чеере. Так делается, чтобы никто не мог настроиться на имя и подслушать твою беседу через мое посредничество. Сделай шажок к двери, успокой мою душу».
Надо же, как интересно – душа у духа!
Но просьбу выполнила, мне не жалко.
«Я тоже должна дать тебе позывной, Аркус?»
«Да, но пока рано. И для учебного чеера это не обязательно. А вот для личного духа – очень важно. Имя должно вызреть, родиться само собой, чтобы слиться с моей сущностью. Пользуйся пока тем, где ты изменила всего один звук, этого достаточно».
Какие сложности, подумать только!
«Значит, Аргус? Был такой многоглазый великан. Неусыпный страж. Его еще прозвали Паноптес, всевидящий…».
«Принимаю! Мне нравится! – с ликованием перебил дух. – Для срочных вызовов – Аргус. Для важных переговоров повышенной секретности – Паноптес. Приятно провести время в беседе с мудрым духом – Аркус».
Я не рассказала духу, что в земных мифах Гермес укокошил всевидящего Аргуса: усыпил игрой на флейте и отрубил голову. Может, под туфелькой – как раз окаменевшие останки многоглазого зазнайки?
«Таинэ, – отвлек меня бархатный баритон. – А давай ты перестанешь рисковать своим и моим здоровьем и пойдешь в свои замечательные апартаменты, где нет сквозняков на ужасных лестницах?»
«С радостью, Аркус, – согласилась я. – Но не раньше, чем ты расскажешь мне, почему разыграл из себя глухонемого духа и выставил меня дурой перед саром Тарреком».
«Паноптес, – поправил дух. – Обращайся ко мне так, когда мы входим в приват‑зону».
Какие интересные слова он знает, однако. Или это мой хитроумный мозг опять подставляет знакомые словечки, переводя незнакомые понятия? Я даже понять не могу, на каком языке мы сейчас разговариваем. Точнее, думаем. Парадоксальная тема на самом деле – телепатическая беседа с иномирной сущностью. Не на русском же он со мной говорит.
«А мы вошли в приват?» – откликнулась я.
«Давно уже».
«Я буду называть тебя Паноптес‑Аркус, иначе запутаюсь».
«Принимается. Так вот, моя прекрасная леди Кьорвей, я молчал, потому что поклялся, что мерзавец Таррек никак не сумеет меня эксплуатировать. Ни в своих гнусных делишках, ни в учебном процессе, ни в бою. Никак, нигде и никогда. Естественно, я молчал! Как всегда молчу, если он пытается сам или через посредников пробудить мой чеер‑шар».
Как интересно! Значит, не случайно Таррек подсунул мне Аркуса, – знал, что ничего не получится. Да еще и разыграл разочарование в моем даре.
Хотелось бы мне знать, оставил бы он мне шкатулку с посланием Дэйтара, если бы знал, что я сумею разговорить упрямого Аркуса?
«Хорошо, Паноптес‑Аркус. Вернемся в апартаменты. Ты меня убедил, что тут, на лестнице, действительно жуткие сквозняки гуляют».
«Только не пинай! Это больно бьет по моему самолюбию, леди».
«Я аккуратненько. Мы же теперь союзники».
