Транзит

Распустив оперативников, Саенко замкнул кабинет и направился к выходу, видимо, несмотря на испорченное напрочь настроение, решил во что бы то ни стало реализовать свои планы относительно баньки с шашлыками. По пути он зашёл в кабинет, который опера использовали под временный склад вещдоков. Для чего – было вполне понятно: там всегда хранились подпольные водка, коньяк, виски и многое другое, которые как‑то оперативники – умышленно или нет – забывали оформить официально, а следовательно, и отчитываться необходимости не было. Ключи от кабинета хранились только у Саенко, но опера не были бы операми, если б не предусмотрели страховочный вариант и регулярно не пользовали оказавшийся под боком «винный магазинчик».

Буквально через пару минут из кабинета вырвался даже не трёх‑, а семиэтажный мат Саенко.

– Твою мать! Вы что, выжрали тридцать коробок водки, её же две недели назад изъяли, как вы не сгорели, засранцы?!

Ответом была полная тишина, опера предусмотрительно ретировались по пожарной лестнице. Надо сказать, оперативники не единолично пользовались такой благодатью, по негласному соглашению в кабинет были вхожи следаки и эксперты. Первые оформляли акты на уничтожение, а вторые проводили исследования, чтоб, не дай бог, не отравиться, если пойло окажется палёным. Нужно сказать, брали предусмотрительно только водку. Коньяк оставляли начальству.

Оказавшаяся рядом Сазонова Валя сделала вид, что удивлена происходящим, и произнесла:

– Владимир Викторович, вы так ругаетесь, что аж шторы на окнах покраснели.

– Сазонова, молчи уже, думаешь, я не знаю, что ты везде со своими операми отираешься? Иди отдыхай, а то сейчас быстро работу неотложную тебе найду.

Два раза Сазонову просить не надо было, она взяла сумочку, пальто и как тень растворилась в коридоре. Благо что винный погребок не был осушен, что называется, до донышка, Саенко затарился контрабандным коньяком, водочкой и направился в кабинет к Ворошилову.

– Ваня, ты представляешь, за две недели тридцать коробок водки выжрали, ну как это, а? А я ещё думаю: «Странно как‑то, как вечер – так все на работе допоздна! То под пистолетом не загонишь, а тут в один миг все трудоголиками стали». Нет бы проверить кабинет, так я, дурак старый, думаю: «Ключ‑то у меня только»…

– Володя, ты ведь знаешь, нет такого замка, который опера при желании вскрыть не смогли, себя‑то вспомни молодого. Как там с убийством?

– Да хреново всё, прав твой крестничек оказался, как всегда, не Рябченко это, а вообще хрен знает кто… По картотеке нет, в числе потеряшек тоже. Мотив не знаем, круг подозреваемых даже приблизительный не составишь. В общем, как ни крути, вырисовывается большая лесная птица – глухарь.

– Да погоди ты преждевременно в глухари определять. Установите личность – появится зацепка.

– Ты со своим Родиным на одном языке говоришь, тот тоже твердит: «Личность убитого устанавливать надо».

– Конечно, он же мой ученик.

– В одном я с ним согласен: голова – это устрашение, демонстрация для кого‑то. Найдём, кому предназначалась, – найдём и убийцу. Я убойный отдел назад к месту отправил, чтобы всё по миллиметру перетрясли.

– Вот это правильно, а теперь давай собираться, банька стынет. Сегодня мы уже ничем делу не поможем.

Саенко и Ворошилов спустились в дежурную часть. Ворошилов подозвал дежурного и предупредил его:

– Значит так, держишь постоянную связь с начальником убойного отдела, если поступает хоть малейшая информация, немедленно информируешь меня.

– Есть, товарищ полковник, – козырнул дежурный.

Ворошилов ещё раз полистал дежурную сводку за текущий день, больше машинально, для порядка, так сказать, поскольку он её помнил почти наизусть. Расписался в журнале проверяющих и вышел с Саенко на улицу.

 

Долг платежом красен

 

Недалеко от управления, на обочине, стояла неприметная машина Пряхина. Сам он сидел за рулём, рядом Родин, сзади расположились Варкун и Мурин. Когда дверь управления распахнулась и на улицу вышли Ворошилов и Саенко, Пряхин, потирая ладони, с удовольствием произнёс:

– Ну что, прав я был, не прошло и получаса, а начальство – вот оно, никакая сила Саенко от баньки да с шашлычком не отвернёт, хоть потоп! Как говорится, только смерть разлучит нас.

– Ты‑то чего такой радостный? Завтра сексуальная жизнь начнётся. Все будут иметь тебя, и преимущественно в извращённой форме, – сказал Мурин.

– Вот вам крест, что я завтра повешусь, а сегодня я просто напьюсь, – промурлыкал отрывок из песни Пряхин и завёл машину.

– Андрей, как твои опера без тебя обойдутся? – спросил Родин.

– Саенко‑младший сам вызвался руководить, а мне разрешил немного залить за воротник. Да и дел‑то там – ничего особенного, обычный поквартирный обход.

Пряхин вырулил на дорогу и тут же свернул в переулок.

– Всё‑таки шифруешься, – с усмешкой заметил Варкун.

– Бережёного и Бог бережёт – сказала монашка, надевая на свечку презерватив, – как всегда, схохмил Пряхин.

– Договор договором, а если кто стуканёт шефу, мало не покажется.

Искусно лавируя между домами по дворам и подворотням, Пряхин добрался до гаражного кооператива и, подъехав к своему гаражу, заглушил машину. Сказать, что у него был свой гараж, значит, не сказать ничего. Понятно, что весь мужской пол, имеющий гаражи, так или иначе приспосабливает их для проведения досуга. Но то, как шедеврально сделал это Пряхин, заслуживает особого внимания. По сути, и гаражом‑то это помещение назвать нельзя. Это была и сауна, и бар, и комната отдыха одновременно. При этом всё располагалось на каких‑то тридцати квадратных метрах. Стенки искусно отделаны рейкой в сочетании там, где это нужно, с кафельной плиткой или обоями. Обустроен подвесной потолок, при этом не видно источника освещения, свет мягко стелется как бы из ниоткуда. На одной стенке изображён космический пейзаж, который в сочетании с необычным освещением представил фантастическую картину. На другой – разместились охотничьи трофеи Пряхина, в том числе шкура медведя, рога сохатого. В углу был уютно обустроен столик с сиденьями.

– Юра, бери уголь там, в углу, иди растапливай мангал: что мы рыжие, что ли? Сейчас и у нас шашлык будет, и банька тоже.

Затем достал из холодильника мясо, лук, зелень, помидоры и поставил на стол.

– Ну, господа офицеры, подтвердите свою квалификацию лучших шашлычников, – обратился он к Родину и Варкуну, – а я пока баньку сгоношу, веники запарю.

Родина и Варкуна, у которых уже сосало под ложечкой от голода, долго упрашивать не пришлось, они с энтузиазмом принялись за дело. Пряхин не голословно назвал их лучшими шашлычниками. Дело в том, что они дружили с Вачиком Гаспаряном, а тот был просто виртуоз шашлычного дела. Вот и научил Вачик Родина с Варкуном, как из любого мяса за полчаса сделать отличный шашлык, поэтому, как правило, на любом мероприятии они были желанными гостями.

Примерно через час всё было готово, и после парилки вся компания расположилась за столом. Пряхин сел таким образом, что рога сохатого оказались как раз у него над головой. Этот момент тут же был прокомментирован.