Ты будешь наказана

– Знаешь, что это? – поднимает вверх кожаную плётку. Демонстрирует её со всех сторон.

– И знать не хочу… – выдыхаю.

Задерживаю дыхание, когда он опускает её вниз. На бедро. Не больно, не хлёстко. Но ударяет.

Я машинально чуть выгибаюсь вперёд. Всё тело ноет. Он ещё связал так жёстко. Не только руки и ноги, но ещё и грудь… Которая пылает от его поглощающего взгляда. И, блин, затвердели соски точно не от него!

– На двадцать минут тебе придётся хорошенько с ним подружиться, – плётка отрывается от кожи и ударяет в следующую секунду сильнее. Из‑за чего дергаюсь, и тело ведёт слегка в сторону.

Глаза сами распахиваются, когда верёвка между губ, тех самых, нижних, двигается. Съезжает на жалкий миллиметр в сторону, но раздразнивает клитор.

– Флогер – не та штука, которую нужно бояться.

Меня пугает этот человек. До дрожи. Его настроение – слишком быстро меняется. В один момент он хладнокровен настолько, что будь перед ним ребёнок – он его убьёт. В другой… Игривый. А в некоторые моменты слишком азартен или спокоен.

Как и сейчас.

И я боюсь пошевелиться, сказать хоть слово. Потому что мне страшно.

– Им надо… наслаждаться.

Арсанов приподнимает руку с устрашающей и уродской штукой и резко опускает её вновь. Вырывая с моих губ полу‑стон и шипение. Он ударил. Прямо между ног.

Кожа жжётся там, где сейчас до сих пор находится его дрянная плётка.

– Мне не нравится, – скулю, чтобы он прекратил. Нет. Это невозможно, чтобы нравилось. Когда тебя бьют и морально пытаются изнасиловать.

– А мне даже очень, – усмехается.

– Почему на двадцать? – внезапно озаряет. Он сказал что‑то про двадцать минут!

– Дольше не выдержишь, – резюмирует как‑то скучающе. – Это – твой максимум. Кончишь – я тебя отпущу. На время, пока сама не прибежишь.

Он спятил? Скажите, что да!

Да чтобы я! Ещё раз! Хоть раз встретилась с ним… Ни за что!

– А если не смогу этого сделать? – это нереально! Когда тебе это всё абсолютно не нравится! Я никогда не мечтала, чтобы меня били какими – то секс‑игрушками! И точно уж не возбужусь от этого! – Ты ведь понимаешь, что только конченная мазохистка получит от этого кайф?

– Нуу, – тянет, снова легко ударяя между ног. Всхлипываю, пытаюсь сдвинуть ноги, но не могу. Подонок! – Твои проблемы. Останешься здесь. В этом доме.

Его слова звучат, как отсчёт. Перед тем, как я умру.

И так всё происходит.

Арсанов не жалеет меня. Бьёт по телу своей идиотской игрушкой. Не сильно, как я думала. Но хлёстко, неожиданно. Затрагивает такие точки, которые я никогда бы в жизни не прочувствовала.

Шепчет какие‑то слова.

А потом ускоряется. Бьёт немного сильнее. Пока глаза горят диким огнём, а плеть оказывается на моём теле, оставляя красные отметины.

И, пока я выгибаюсь, сопротивляюсь и пытаюсь вырваться… Верёвка трётся о набухший клитор. И опять это чувство ударяет по телу.

Когда мужчина сказал, что я могу получить от боли удовольствие, желала рассмеяться ему в лицо.

Но сейчас…

Я не знаю, что он затрагивает. Это ведь всего лишь кожа.

Но почему у меня перехватывает дыхание? Всё кружится перед глазами. И не от боли. Нет. Терпимой. Слегка приятной. Особенно, когда он бьёт там, между ног, задевая чувствительный клитор.

В какой‑то момент, когда я хнычу и хочу всё прекратить, он останавливается. Даёт мне передышку. Сам тяжело дышит.

Я вижу, как двигаются его пальцы. Он хочет коснуться слегка красноватого тела. Или там. Между ног.

Его взгляд… безумен. И не поставь он себе рамки, которых у него априори нет… Арсанов бы сейчас накинулся, перевернул меня и запросто трахнул.

Но он держится.

Даёт нам всего несколько секунд передышки. А потом приступает опять.

Дразнит, разогревает и без того горячее тело. Но я не кайфую, нет. Но странные ощущения накрывают с головой. Проникают в каждую клеточку. Словно пытают.

Но не останавливается. А я всё продолжаю выгибаться, пытаться отстраниться от ударов. Убежать. Да только не могу.

И вот, спустя пятнадцать минуток пыток, когда кожа становится красной, а я накалена до предела… он прекращает. А я уже не хочу. Из‑за попыток вырваться верёвка слишком раздразнила меня. Из‑за чего теперь мне хочется потянуться рукой и самой доставить себе удовольствие.

Ещё и жжение внизу живота не даёт покоя.

И я сама не понимаю, как дошла до такой кондиции.

Мне плохо настолько, что я готова сдаться, но не могу.

Только вот…

– У тебя осталось пять минут, – улыбается. Точно… он же дал мне двадцать минут. А я не могу. Он ведь остановился. Да и отхлестав меня ещё так некоторое время… Я бы явно не смогла кончить. И осталась бы здесь. Навсегда. – А я вот… перехотел.

Флогер выскальзывает из его рук.

– Вряд ли ты доведёшь сама себя до наслаждения, – усмехается. И я понимаю, к чему он клонит. Грёбаный мудак. – А время тикает. Ты явно возбуждена не так сильно, как я.

Взгляд сам мечется вниз, на его ширинку.

И чёрт… Лучше бы я этого не видела.

– Психопат…

– Хочешь, я тебе помогу? – внезапно спрашивает, присаживаясь рядом на кровать. Из‑за которой у меня затекло всё тело.

Поднимает ладонь и накрывает губки между ног. Проходит между ними пальцами, а я выгибаюсь. Хочу отстраниться, потому что больше не желаю позволять ему дотрагиваться до меня. Но не могу. Физически.

Подонок проводит по складкам и отодвигает верёвку в сторону. Надавливает большим пальцем на чувствительную горошину и заставляет меня закусить губу и прикрыть глаза.

Делает одно круговое движение, от которого тело вздрагивает в напряжении.