Ты нам (не) нужен
Маленький одуванчик с воздушными локонами – кудрями.
– Ты плинц?
Спрашивает и глаз от меня не отводит. Восторженных каких‑то. Горящих чистейшим детским интересом.
– Нет. Меня зовут Марат.
– Малат…
Совсем крошка…
Даже мое каменное сердце дает трещину. Дети не должны болеть. Дети не должны страдать. Свои или чужие – неважно…
Но малышка не выглядит больной.
А вот реакция Ольги меня поражает. Она срывается к девочке, осматривает ее, как если бы та поранилась. Держит маленькие ладошки в своих руках.
Хмурюсь и провожаю мать и дочь взглядом, когда Ольга уносит девочку. Сам иду следом.
Замираю в дверях и наблюдаю за ними. Подобно вору, покусившемуся на чужое…
Под ребрами печет и болит.
Девочка засыпает, а Оля, словно опомнившись, поднимается и обращает на меня свои голубые глаза, в которых плещется океан любви и боли…
Идет в мою сторону, а я ей дорогу преграждаю. А потом оглушаю своим решением:
– Планы поменялись. Ольга. Вы с девочкой едете со мной.
Глава 9
Оля
– Планы поменялись. Ольга. Вы с дочкой едете со мной.
Если бы его голос мог замораживать, я бы сейчас превратилась в ледышку и разбилась бы на тысячи мелких хрусталиков у его ног.
У меня горло сводит от желания заорать, от желания заколотить по этой мощной груди, вцепиться в Умарова, но здесь спит моя дочка, так что я подавляю в себе этот порыв и молча стою, ожидая, когда, наконец, Марат уйдет с дороги и освободит мне путь.
А он и не спешит посторониться. Смотрит на меня своими дымчато‑синими глазами. Холодными, как льды северного океана. В то время как меня всю лихорадит.
Наконец, делает шаг в сторону, иду на кухню. Достаю бутылку с водой из холодильника и пью, как если бы в пустыне была, так сухо на языке.
Стоит отнять бутылочку от губ, как сталкиваюсь взглядом с Умаровым, который самым наглым образом не исчезает, а разглядывает меня.
– Я с тобой никуда не поеду.
Выдаю по слогам. Не отвечает. Просто молчит в ожидании, что еще скажу.
– Ты понимаешь, что сейчас ночь на дворе, у меня ребенок спит вообще‑то… Да и… Боже!
Оставляю бутылку на столе, тру лицо, пытаясь собраться с мыслями.
– Просто назначь время и дату, мы с Мирой подойдем для сдачи анализов…
Часть меня отказывается верить, осознавать, что Умаров не просто пригрозил вернуть меня в свою постель, он действительно начал выполнять сказанное, демонстрируя, что у него слова с делом не расходятся.
– Ты пришла ко мне. Просила о помощи. Нет. Не так. Ольга. Ты проорала о том, что у меня есть дочь, на улице, кишащей людьми…
В удивлении рот распахивается и я в шоке смотрю на собранного Умарова, на то, как он смотрит на меня чуть снисходительно, как на доставляющего проблемы взрослому дяде ребенка.
– Ты. Ольга. Подставилась! – цедит, теряя свое видимое самообладание, делает шаг ко мне, а я отшатываюсь, упираюсь в стол и впервые сожалею, что у меня настолько маленькая квартирка, где и разойтись с таким гигантом, как Марат, не получается.
– Я… я…
– Да. Ты.
– Послушай…
– Нет. Я уже выслушал тебя. Теперь слушать будешь ты.
Заставляет меня замолчать. Упирает раскрытые ладони в стол, надвигается на меня, как нечто неотвратимое. Как таран, который въехал в мою жизнь и сбивает все на своем пути.
– Я не последний человек. Более того, я тот, кому доверяют секретную информацию. Я приближен к власти и человеку, который руководит страной. И ты на весь мир заявила, что у меня есть ребенок, Ольга!
Губы дрожат от него такого сейчас. Подавляющего. Темного.
– Ты понимаешь, к чему я клоню?
"К моей погибели?"
Мысль зарождается в мозгу, но я не рискую ее произнести вслух, но сердце кричит о том, что я сейчас сглупила. Сильно. Сглупила, когда посчитала, что смогу провернуть то, что задумала, без жертв и тяжких последствий с моей стороны.
Да я вообще не думала. Перед глазами была лишь моя дочка и врач, который с сожалением заявил, что я не подхожу, что нужен другой родитель, нужен отец…
Прикусываю дрожащую губу. Умаров умеет довести до икоты одним лишь взглядом, он умеет давить. Это его суть такая. Нутро. Аура тяжелая.
У меня тело деревенеет, пальцы не слушают.
– Марат… просто сдай биоматериал и забудь о нас…
Кривая ухмылка на четких пухлых губах подобна пощечине.
– Странные создания женщины… нелогичные… от слова – совсем. На что ты надеялась, Ольга?
Вскидывает бровь, приближает лицо ко мне еще ближе и выдыхает интимно:
– Ммм?
– Я не знаю, Марат… просто помоги моей дочери…
Голос звучит слишком жалко. Умом я уже понимаю, какие последствия будут у моего поступка.
И это страшит до икоты. Я, наконец, словно вижу происходящее со стороны. И осознаю весь ужас последствий…
Ведь мужчина, замерший передо мной, наделен властью, масштаб которой я даже не предполагаю. Советник президента, человек, который держит в руках рычаги управления страной…
Мои мысли прорезает голос Умарова, вспарывает как нож масло и сладкой патокой льется, когда мужчина наклоняется к моему уху и шепчет доверительно:
