Ты нам (не) нужен
Ее отец…
– Я жду, Ольга.
Проговаривает жестко, словно наотмашь ударяет. Я все это время, пока страдала и училась жить без него, думала, он и имени моего не вспомнит. И сейчас опять… слышу собственное имя из уст моего бывшего…
Он так ярко показывает, что не забыл, что с памятью у Умарова все в порядке…
Зачем забывать ту, которая и не стоила ничего… Это я бы душу отдала, чтобы стереть его, я имя его произнести не могла до сегодняшнего дня, а он и не забывал, да ему плевать просто.
Столько времени прошло, он ведь и не интересовался мной… нами…
Со связями Умарова узнать, что со мной стало – вопрос пяти минут, но ему было наплевать…
Все это время он жил, поднимал бизнес, начал все чаще мелькать на экранах телевизоров, а я… Стоило включить новостную ленту и увидеть лицо моего бывшего первого мужчины, как у меня живот сводило…
Беременность протекала сложно, тяжело, и помню, как впервые его увидела, когда бездумно каналы крутила.
Кадр. На весь экран. Его лицо…
Лицо мужчины, которого я так безумно любила…
И которого пыталась вычеркнуть из своей памяти…
Мне словно нож в сердце вонзили и провернули безжалостно. Невыносимо больно, обидно…
Он стоял у трапа своего джета и давал интервью, а я смотрела… смотрела на красивое отчужденное лицо, слышала голос и слезы текли ручьем.
Тогда впервые моя малышка толкнулась… Словно отреагировала на мою боль и… своего отца… отца, которого она лишилась таким жестоким способом, еще до своего рождения…
Он отказался от нас. Помню, как положила дрожащие пальчики на круглый животик и проговорила с улыбкой:
– Мы справимся, все будет хорошо… все обязательно будет хорошо… он нам не нужен, родная… не нужен…
– Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его впустую, – повторяет, явно теряя терпение, а меня словно дубиной по голове ударяют.
Умаров мне не верит. Я его время трачу…
Его время…
Что‑то внутри меня словно набирает обороты. Злость. Ярость. Будто торнадо проходится, и я выдыхаю с отчаянием:
– Впустую, господин Умаров?!
Поднимаю голос. Ко мне будто силы приходят. Злость добавляет адреналина, и я подаюсь вперед. Боже, я готова подраться, вцепиться в это лощеное лицо и прокричать.
– Впустую?! Боже…
Мотаю головой… Поверить не могу, что это все происходит наяву....
– Я о твоей, еще раз – о твоей дочери говорю, Умаров!
Прищуривается и поднимает уголок губ в странной ухмылке. Окидывает меня оценивающим взглядом, задерживаясь на коленках в капроновых колготках, сразу же одергиваю юбку.
– Как интересно, – выдает иронично, – прямо‑таки моей?
Вроде и в голосе слышны лукавые нотки чистого превосходства человека, уверенного в своей власти, но есть там что‑то еще…
Но кроме иронии я буквально кожей ощущаю его злость, вижу, как напрягается лицо, фиксирую, как на дне глаз словно искры вспыхивают, и почему‑то кажется, что для того, что не пришибить меня сейчас, Умаров все силы прикладывает.
Огромный. Мощный. Матерый. Марат именно такой. Многие стараются надеть на себя маску успешного бизнесмена, пытаются играть роль, но он лидер по своей сути. Энергетика, власть, которой он обладает, и круги, в которых вертится…
Именно поэтому он должен помочь моей крошке, потому что Марат Умаров почти всесилен…
– Да. Твоей дочери. Нашей. Дочери! – чеканю слова и не отвожу взгляда.
Если он меня сейчас убьет, то пусть так, я все равно погибну без своей доченьки. Она единственный якорь, за который я держалась все это время…
Все пережитое наложило на себя отпечаток и сегодня, когда шла к Марату, я понимала слишком четко, что финал у меня может быть любой.
Однажды узнав о моей беременности, он выкинул меня на улицу, а что он может сделать сейчас…
Стоит только этой мысли поселиться в мозгу, как тело начинает колотить со всей силы.
– Да, твоей. Марат. Ее зовут Мира. Эта девочка твоя точная копия с дымчато‑синими глазами и она нуждается в тебе, ты ей нужен, Марат!
Пока говорю, из глаз начинают хлестать слезы, голос дрожит, но Умаров даже бровью не ведет.
У меня сердце переворачивается, интуиция кричит о том, что моя жизнь и жизнь моего ребенка сейчас висят буквально на волоске. Все же Марат слишком влиятельный. Такой вершит судьбы по щелчку пальцев.
От мыслей, от перенесенного стресса грудь начинает вздыматься, облизываю пересохшие губы, в то время как мужчина отслеживает этот жест, который не несет никакого сексуального подтекста, но в глазах Марата словно искра вспыхивает.
Скала. Глыба. Непробиваемая. Не могу понять, почему он такой. Почему я не могу достучаться до него?!
Сжимаю кулаки, понимаю, что до Умарова очень сложно достучаться, а я не теряю надежды, подаюсь вперед и заглядываю в его глаза. Если могла бы, схватила бы его за руку, но не решаюсь. Прикасаться к Марату – смерти подобно.
Каждое прикосновение – ожог, который остался отметкой на моем сердце. Но я не теряю надежды, делаю вдох, как перед прыжком с парашютом, и иду до конца:
– Я прошу тебя помочь маленькой девочке, Рат, – осекаюсь, назвав Умарова сокращённым именем. Когда‑то в прошлой жизни я была самой счастливой и звала этого мужчину именно так.
– Почему ты решила, что ей могу помочь только я?! Деньги нужны? Так ты мне чужих детей не навязывай, я и благотворительностью занимаюсь. Оставила бы заявку моему секретарю, тебе бы помогли…
Подается вперед и неожиданно ловит меня за дрожащую ледяную руку. Обжигает своим прикосновением. Будто кипятком ошпаривает, сжимает сильно, мне кажется, что у меня сейчас кости раскрошатся от этого касания, от боли, которая проходится по венам.
– Зачем ты мне лжешь?! Зачем?! Я же сказал тебе, что если еще хоть раз увижу…
Спрашивает задумчиво, а в глазах такая пустота, не шутит он. И убить может. Есть в нем эта решимость. А я не выдерживаю, голос срывается, когда выдыхаю едва слышно:
– Потому что ты ее отец!
Умаров резко подается ко мне, пятерня впивается в мои влажные волосы, натягивает так, что у меня искры из глаз сыплются. Неожиданно понимаю, что я птичка в клетке, в силках, которые в любой момент могут схлопнуться, раздавить.
