Тяжело быть светлой, или Высший даймон прилагается

– Нда… Деа, Азар не тебя ненавидит, а мой род, в частности меня, ну, а ты просто под руку попала, – осушив бокал до дна, проговорил даймон и вновь его наполнил.

Я проследила взглядом за красной булькающей жидкостью, наливаемой в бокал, и сама почувствовала непреодолимое желание что‑нибудь выпить, но не вина. Нет. Чтобы во всем разобраться, нужна трезвая голова. Мне и так с лихвой хватало того, что творилось в душе у даймона. Я обернулась к столику и, заметив на нем простой графин с водой, поманила его к себе. Свежая вода немного притупила жажду.

– Скажи честно, Дунгур, и много у тебя врагов? Должна же я знать, что приобрела, вступив в твой род.

Даймон поморщился.

– Деаррин, ну, а ты как думаешь? Мы же даймоны, в нашем мире жизнь легкой никогда не была, мы постоянно с кем‑нибудь сражаемся. Однако можешь поверить, врагов у рода Окхтшер не больше, чем у других. Только никто из них не бросится тебя убивать, лишь бы насолить моей семье, ты ведь не кровная родственница. А что касается Азарона…

– Азарона? Что вы с ним не поделили? – тут же полюбопытствовала я.

Если Дунгура потянуло на некоторую откровенность, нужно было вытянуть из него как можно больше полезной для себя информации.

– Это не секрет.

Даймон пожал плечами и стянул со своей груди жалкие лоскуты, которые тут же полетели в полыхнувший ярким пламенем камин.

– Азар – это сокращенное от Азарона, – добавил он.

Красноватые блики легли на обнаженную грудь мужчины, и он уставился на огонь.

– Очень давно старшая сестра Азара была моей женой. Но Сандара не любила сидеть дома, она была не такая. Этой даймонессе нужны были сражения, и она повсюду меня сопровождала. Азара она тоже с собой таскала. Сандара была уверена, что настоящего воина из даймона сделать может только война, а не ежедневные тренировки с учителями.

Дунгур слегка улыбнулся.

– Такой была моя Сандара – женщина‑война. Жаль, только она погибла у нас с Азаром на глазах, и мы не смогли ее спасти. Твари из нижних миров одинаково опасны для всех: хоть для людей, хоть для эльфов, хоть для нас, даймонов.

– И что, за это он ненавидит весь твой род? – удивилась я, искоса поглядывая на даймона, который продолжал смотреть на огонь, из‑за чего мне почти не было видно его лица.

– Он одинаково сильно ненавидит и себя и меня по той причине, что мы не успели вовремя, что не спасли его сестру. Азар был слишком привязан к Сандаре, даже больше чем к родителям. Азарон хороший мальчик, просто еще молод, поэтому излишне импульсивен. Он так и не смог простить мне, что после гибели его сестры я вновь женился.

– У тебя есть семья? А как же эре Деребра? – удивилась я, подавшись вперед.

– Деа, не будь глупышкой. Деребра знает об этом.

Даймон недовольно прищурился. Видимо, обсуждать со мной свою личную жизнь ему не очень хотелось.

– Но почему?..

– Потому что Деребра никогда не родит мне сына, – глухо рыкнул даймон. – У валькирий рождаются только валькирии, у ведьм ведьмы. А мне нужен сын, наследник. Понимаешь?

– Извини, я об этом как‑то не подумала.

Я выставила перед собой руки, и даймон отвернулся от меня к огню.

– Это не мешает мне любить других женщин. У моей законной жены, знаешь ли, тоже любовников выше крыши. Но это уже неважно. Главное, она родила мне двух сыновей и дочь. Большего мне и не нужно, – слегка ссутулив плечи, сказал Дунгур и плеснул в свой бокал еще вина.

Резкая боль вдруг пронзила мое тело, и я медленно начала заваливаться на пол. Даймон успел отреагировать и подхватил меня на руки. Его золотистые глаза впились в мое лицо.

– Дунгур…

– Этого еще не хватало, – выдохнул он и со мной на руках рванул куда‑то прочь из кабинета.

Я ничего не видела, поскольку из‑за невыносимой боли, что заставляла корчиться и стонать, перед глазами потемнело. Что это? О, Боги!

– Потерпи, девочка, – уговаривал меня даймон, срываясь на бег.

Куда и зачем бежал Дунгур, я не знала. Да и не до этого было, когда тело, казалось, разрывает на части, будто кто‑то пытался оторвать от меня куски плоти, переломать мне кости. Уже не в силах сдерживаться, я кричала. Даже прикосновение рук даймона причиняло боль, но он не мог меня бросить.

Когда нас обступила прохладная тьма, я сначала подумала, что потеряла сознание, но это было не так. Просто Дунгур принес мое страдающее тело в подвальное помещение, где все – и стены, и пол и не слишком высокий потолок было из черного матового камня. В центре этой комнаты стоял стол, на него даймон меня и уложил. Как ни странно, но боль здесь стала потихоньку отступать, накатывая только волнами. Я смогла повернуть голову, и увидела Дунгура, который рылся в шкафу, стоявшем в самом углу. На пол что‑то падало, но даймон продолжал раздраженно выворачивать содержимое ящичков. Вскоре он радостно хохотнул и, приблизившись ко мне, положил на грудь бледный камень. Боль тут же, как рукой сняло. Я удивленно уставилась в лицо Дунгура.

– Что это было? – прокряхтела, не рискуя двигаться из страха, что боль может вернуться.

Мне в этот момент было так хорошо. И каменная столешница приятно холодила лопатки и все, что ниже.

– Насколько я понимаю, Азарон решил сгинуть, чтобы избавиться от наваждения, – медленно протянул Дунгур и, взяв меня за руку, заставил сесть. – Камень держи, иначе вновь почувствуешь то же, что чувствует этот глупец.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я даймона и, судя по всему, лунный камень, у которого имелась петелька, быстро прицепила к цепочке у себя на шее.

– Это родовой оберег, он защитит тебя от всего, даже от зова ведьм. Только никогда его не снимай, – обронил Дунгур и со стола стянул, вынудив опуститься на ноги. – Чувствую, Азар просто так не сдастся.

– Так это его боль я прочувствовала на себе только что? – ужаснулась я, почувствовав к даймону, по чьей вине едва не умерла от боли, жгучую нелюбовь. И черт с ней, с его влюбленностью. Пусть засунет ее куда подальше!

– Его, его.

Дунгур покивал, взял меня под локоть и вывел в длинный полутемный коридор, в конце которого во мраке виднелись ступени узкой лестницы, ведущей наверх.

– Он с ума сошел?

– Просто Азар не может смириться с тем, что душа, вопреки желанию его разума, привязалась к твоей душе. Поверь, ему сейчас очень трудно и больно, ведь ты, мало того, что ведьма, так еще и Окхтшер. Не прими я тебя в свой род, ты бы уже была собственностью этого даймона. Сейчас Азарон сам себе не принадлежит, им руководит опасное чувство, которое может свести с ума. Но он все равно вернется. Не сможет иначе, – усмехнулся Дунгур, продолжая придерживать за локоть.

– Почему вернется?