Учительница русского

– Ну, моя квартира – это не совсем территория советского государства… – начал было Герхарт каким‑то неприятно‑шутливым тоном, казавшимся неуместным в данной ситуации. Поняв, что перегибает палку, Ульрих усилием воли заставил себя сменить тон. С Варварой нельзя было действовать нахрапом или наглостью. Эти русские женщины, с виду кроткие, при определенных обстоятельствах могли встать на дыбы. Его соотечественницы всегда прямо выражают свои намерения, прямо качают свои права, а от этих неизвестно ещё, чего ждать, в какую минуту и с какой силой. Честно сказать, пощёчина ему понравилась: получилась она как‑то… уж очень романтически. Щека Варвары пахла сладким снегом, первым, на который ещё не ступала нога прохожего. И, если бы ни тот факт, что была она уже несколько лет замужем и имела сына, можно было бы, вдыхая аромат её кожи, подумать, что перед ним – невинная девушка.

– К чему вы это говорите? – ещё сильнее насторожилась Варвара.

– Простите, Варя! Я не хотел напугать вас. Вильгельм, иди в свою комнату, мой мальчик, – обратился Ульрих к сыну, и тот, тяжело вздохнув, повиновался.

– Дисциплина! – просиял Герхарт и назидательно поднял кверху палец. – Вы знаете, любой мужчина в первую очередь – солдат, а для любого солдата самое важное – дисциплина и преданность. Он всегда должен помнить, за какую идею он должен идти вперёд и, если нужно, умереть.

– А мне всегда казалось, что самое главное для мужчины, ровно как и женщины, – это любовь.

Герхарт удивлённо воззрился на Варю.

– Да, потому что только любовь может породить настоящую преданность. А преданность, взращённая на муштровке, – это, простите меня, самая обычная дрессировка.

– Откуда в вас, товарищ Максимова, знание стольких буржуазных слов? Говорю с вами и словно переношусь в прошлое, куда‑нибудь на бал в Смольный.

– Обыкновенные слова! – попробовала возразить Варвара. – Выпустите меня, пожалуйста, я уже опаздываю в консульство.

– А хотите, я вас сегодня отпрошу? С сохранением жалования, – и, прежде чем Варвара успела хоть что‑то возразить, набрал номер телефона и попросил соединить его с Кремером.

Варвара наблюдала за его действиями широко раскрытыми глазами и не верила, что все это происходит наяву. Никто ещё не позволял себе так распоряжаться ею.

– Дело в шляпе! – доложил Герхарт, повесив трубку. – Поймите же, наконец, вам нежелательно выходить отсюда прямо сейчас.

– Но почему же?

– Ну хотя бы потому, что я вас об этом прошу, – неожиданно ещё больше смягчился Ульрих. – Ну, представьте, что делаете мне одолжение! Согласитесь, пожалуйста… я отниму у вас минут пятнадцать‑двадцать, не больше. Давайте выпьем чаю? Я сто лет не пил чай, всё время в каких‑то бегах. Хотя, знаете ли, я выпил бы сейчас что‑нибудь покрепче. У меня есть весьма недурной шнапс. Продрог я что‑то, холода приходят в ваши края, товарищ Максимова. Не хотите ли согреться шнапсом?

 

Конец ознакомительного фрагмента