Умеешь хранить секреты?

Лена обиженно надула губы.

– Я не эта… фрикция твоя. Зачем обзываться?

– Фракция, а не фрикция, ― поправил её Веня.

– Неважно. Всё равно звучит оскорбительно.

Вениамин уже начинал жалеть, что проявил вежливость. Но вот беда, грубить не умел. Не хватало смелости.

– Фракция ― это группа людей, объединённых какой‑то характерной чертой.

– А‑а‑а… ― медленно протянула та, пытаясь разом объять необъятное. ― Ну тогда ладно.

Пока одни расширяли кругозор, Вишня, с аппетитом трескающая салат, заметила промелькнувшую вдалеке тёмную гриву волос с вплетёнными в неё цветными прядями (видимо, пряди были накладные, потому что Полина меняла их расцветки едва ли не каждый день).

– Я сейчас, ― отложив вилку и прихватив упаковку приобретённых в буфете песочных корзинок, предупредила всех Багрова, засуетившись.

– Может, не надо? ― с плохим предчувствием пугливо вжала голову в плечи Бабочка.

– Согласен, ― удивлённый, что говорит это, поддержал её Веня. ― Абрамова олицетворяет собой стандартный набор клинических диагнозов: мизантропия, нарушение поведенческой адаптации и реактивный психоз. Таких людей любой психиатр советует обходить стороной, так как они непредсказуемы и могут…

– Ну тебя, с твоим креативным психозом и психиатром, ― с досадой отмахнулась Вишня и направляясь прямиком к Полине.

Лена, проводив её взглядом, грустно покрутила опустевший стаканчик с йогуртом. И так, и эдак его повертела. Подтёрла пальцем стекающую каплю. Облизала. В хрупком девичьем сердечке боролись непримиримые противоречия: идти за ещё одним или не стоит?

– А что такое… эта миза… ― спросила она. ― Мизатет… ну то, что ты сказал? Это какая‑то болезнь? Как простуда?

Вениамин тяжело вздохнул, разглядывая остывший суп. Он бы предпочёл спокойно доесть обед и дочитать книгу, но делать нечего ― придётся объяснять.

Багрова к тому моменту уже нагнала Абрамову, и дальше сюжет свернул в строго противоположную от желаемого сторону. Вишня из лучших побуждений предложила ей угощение, на что то попросту улетело на чужой столик метким броском.

Какая‑то девчонка, завопив, подскочила с места, хватаясь за волосы. Сливочный крем приземлился ей точно на макушку. После короткой перепалки, в которой они обменялись с Полиной взаимными оскорблениями, девица не осталась в должниках и схватила свой недоеденный ланч.

Вишня, обалдевшая от происходящего, чудом успела уклониться, и тарелка со спагетти влетела в спину сидящего напротив парня, который тоже решил не отставать от коллектива.

Минуты не прошло, как уличная столовая превратилась в поле боя. По воздуху летали снаряды в виде запеканок и десертов, разя беспощадно и всех подряд. Те, кто дорожил внешним видом, сбежали в самом начале, притаившись в безопасной зоне и следили за развернувшейся баталией.

Остальные бились насмерть, не замечая залепленного муссом лица и испачканных кетчупом волос. Битва вышла яркая, запоминающая, но краткая. Резко затихнув.

Очень резко.

Багрова, стирая со лба кисло‑сладкую подливу, с плохим предчувствием обернулась на выросшего перед учениками директора. Высокий поджарый мужчина лет так за пятьдесят замер между столиками суровой мраморной глыбой, а на его дорогом, пошитом на заказ костюме, красочным пятном растекался майонезный след…

Ой, ей.

 

***

 

Положиться в этой жизни ни на кого нельзя. Сородичи сдали зачинщиков без стыда и совести, так что минут через десять Вишня с Полиной уже сидели в приёмной, дожидаясь, когда директор вызовет их в свой кабинет.

Сидящая со скрещёнными на груди руками Абрамова от скуки постукивала массивной подошвой по металлической ножке скамьи, чем сильно действовала на нервы. Её волосы висели мокрыми сосульками. И хоть на чёрной одежде жирные следы были не очень видны, пахли они колоритно. Перцем чили.

Багрова сидела рядом, без особого воодушевления ковыряя коричневое пятно на лонгсливе персикового оттенка. Зебровая чёрно‑белая палитра была окончательно послана к чёрту, когда стало понятно, что её соблюдало лишь процентов двадцать обучающихся.

– Нам кирдык, ― заметила она, принюхиваясь к себе. Рыба. Определённо рыба.

Полина безразлично дёрнула плечом.

– Да пофиг. Было даже весело.

– Последствий совсем не боишься?

Та фыркнула.

– А чего бояться? Мы им платим. А мой козёл‑папаша слюнявит за меня двойную сумму. Меня не попрут даже если я тут всё сожгу. К сожалению.

Секретарша, женщина в возрасте, оторвала взгляд от монитора ноутбука и строго зыркнула на ученицу. Мол: иди, рот помой, нечего чушь нести. На что та в ответ состроила нелицеприятную гримасу, означающую по меньшей мере: отвали, старуха, тебя вообще никто не спрашивал.

В любом случае, Абрамова права. Разумеется, при чрезвычайных обстоятельствах руководство пошло бы и на исключение, но для этого надо было реально натворить что‑то из ряда вон. Тут же, максимум, обойдётся нагоняем. Так что Вишня несильно переживала за последствия. Хоть и была расстроена.

Кто ж знал, что её благие намерения обернуться таким вот образом? И надо заметить, непосредственно в бойне она участия не принимала. Только вот кто поверит, что она всего лишь не умеет уворачиваться, а не закоренелая смутьянка?

Полина, занюхнув волосы, брезгливо поморщилась. Помолчала, помолчала, ковырнула ногтем что‑то, что застряло между зубов, прицыкнула, а затем вдруг выдала:

– Нет, ну правда же прикольно! Видала, какой я крученый пас дала?

Та озадаченно переглянулись с ней, а затем обе вдруг расхохотались. От внешнего вида друг друга, от нелепости ситуации, да от много чего…

Секретарша смерила их полным презрения взором и непременно как‑то прокомментировала бы всё, если бы не зычный рык, раздавшийся за матовой дверью кабинета:

– Абрамова, Багрова!

– О, видимо почистил уже пиджачок, ― заметила Полина.

– Вряд ли. Его спасёт только химчистка, ― не согласилась Вишня.

– Или соляная кислота.

– Ну, как бы да… Пятно она точно уберёт.