Ургаш. Три касания
В минувшее воскресенье, бродя утром по Ургашу, я увидел на этом перекрёстке кучки людей. Подойдя ближе, узрел, что над перекрёстком появился светофор. Первый в городе. Простенький, ламповый, он призван регулировать движение транспортных и пешеходных потоков на главном ургашском перекрёстке. Вся беда в том, что никаких потоков не было.
В Ургаше вообще машин негусто, тем более с утра в воскресенье…
Люди явно скучали. Единственным их развлечением было перейти улицу на зелёный свет. Что некоторые старательно и делали, переходя в который раз с угла на угол. И тут я вижу, как этот перекрёсток по диагонали бегом пересекает мой однокашник Пашка Зрелов. Надо было видеть, как обрадовалась толпа. Оба милиционера, надувая красные щёки, дуэтом засвистели с разных углов перекрёстка. Беднягу схватили сразу несколько пар крепких рук, с других углов стали подбегать зеваки, наплевав на все правила уличного движения.
Я кинулся было выручать товарища, но его никто не собирался линчевать, просто сразу человек двадцать плюс два милиционера пытались ему растолковать роль светофора в жизни города. Бедняга, выросший в Ленинграде и с молодых ногтей воспитанный уважать их светлость светофоры, ничего не мог понять, таращил глаза и крутил головой. Помощь ему пришла с неожиданной стороны: на перекрёсток под красный свет выкатила телега. Это было событие, которого толпа ждала с утра, все кинулись к гужевому транспортному средству. Паша побежал, думаю, к будущей тёще на блины, а я продолжил прогулку.
Ургаш, Мите Сергееву
Твой рассказ о светофоре напомнил мне, как и у нас в Боровичах тоже все радовались первому светофору на перекрёстке улиц Коммунарной и Подбельского. Мы с Валей, проходя мимо, проторчали там добрых полчаса, ликуя вместе с толпой. Как дети в цирке.
Венгерские цыгане у нас тоже плясали. Я с некоторыми из них столкнулся на почте. Действительно, говорят по‑польски. Я со времён концлагеря «Освенцим» ещё не совсем забыл польский разговорный, перекинулся с ними парой фраз. Наш лагерь по‑немецки назывался «Аушвиц‑Биркенау». И немецкий разговорный тоже будет сидеть у меня в голове до конца дней моих.
Боровичи, Яковлеву В. А.
По поводу немецкого разговорного. В Ургаше почти все мостовые булыжные. Я недавно шёл после работы, видел, как две бригады крепких загорелых женщин ворочают эти булыжники, ремонтируют дорогу. Обычная для России картина. И тут одна из работниц поднялась во весь рост, в руках молоток, правая нога обмотана ватником, и начала браниться с женщиной из бригады, работавшей метрах в двадцати от неё. Вторая участница словесной дуэли, такая же крепкая, загорелая, в вылинявшей майке, стояла, уперев руки в бока, и отвечала первой не менее эмоционально и громко. И всё бы ничего, банальный бабий скандал, если бы не одно но – орали они во всю ивановскую по‑немецки. Я от неожиданности остановился, послушал и, хотя старательно учил немецкий язык и в школе, и в институте, понял только те бранные слова, которые выкрикивались на чистом русском. Немецкие плохие выражения – «это мы не проходили, это нам не задавали».
Дело в том, что в Ургаше проживает несколько тысяч этнических немцев, выселенных сюда из Поволжья в годы войны. Их не берут на работу на машзавод, поэтому они работают на кирпичном заводе, на стройках, ремонте дорог, озеленении города и т. д. Думаю, поэтому здесь так много мастерских имени незабвенной Розы Люксембург. Своеобразный знак качества: заходи, майн херц, немецкое качество гарантируем!
Ургаш, Мите Сергееву
Вот видишь, племянничек, как полезно бывает иногда уехать из большого города и окунуться в провинцию. Где бы ты ещё пообщался с венгерскими цыганами из Польши, пляшущими от имени ярославской филармонии в Сибири? Или послушал натуральную немецкую брань? Мотай всё на ус, у тебя впереди ещё целая жизнь.
Боровичи, Яковлеву В. А.
Дядюшка, я плохо помню папу, мне было три года, когда началась война. Теперь ты старший мужчина в нашем роду. Поэтому я и обращаюсь частенько к тебе за советом.
Ситуация такая. Наше общежитие выходит окнами в парк, мы туда вечером в субботу отправились на танцы. Мне приглянулась одна девчонка, я пригласил её танцевать. Оказалось, Маша – зоотехник из заречного села Рогожино, ваша землячка, приехала в Сибирь из Новгородской области по распределению. Было в ней что‑то такое, что я был уже готов танцевать с ней весь вечер, но тут объявили дамское танго, и она пригласила Пашку Зрелова, пока его невеста собиралась со своими куриными мыслями. Наш Павел хоть и не писаный красавец, но очень колоритный парень – золотые кудри, гитарист, весельчак. Девицы так и липнут к нему. А я обиделся и ушёл с танцплощадки. Вместе со мной и мой друг Алёша, очкарик. Видимо, танцы и девушки не наша стихия. Мы с ним остаток вечера играли в шахматы, правда, я у него ни одной партии не выиграл. Наверное, надо было играть в карты.
Всю нашу группу поселили в красном уголке общежития. Столы с журналами и подшивками газет сдвинули в центр, а по стенам расставили армейские кровати. Уместились все в одной большой комнате.
Вечер был тёплым, даже душным, в распахнутое окно доносились музыка из парка, чьи‑то голоса, иногда крики и даже милицейские свистки.
– Суббота… Гуляет народ, – сказал Алёша.
Мы с ним в группе лидеры по учёбе. Алёшка вполне может вытянуть на красный диплом. И вот, сидим в одних трусах на подоконнике и играем в шахматы, а вся наша группа резвится на танцах. Значит, чего‑то мы с ним в жизни не понимаем, что‑то упустили в своём самообразовании.
Раздался шум, в дверь ввалились все наши, чем‑то очень взбудораженные. Оказывается, они после танцев успели подраться толпа на толпу. Замечательно! Проходим производственную практику, а заодно практикуемся в мордобое. Хорошо, что среди наших «домашних мальчиков» были Андрей Волков, чемпион города Станислава по боксу, Юра Стеховский, перворазрядник по классической борьбе, и Юра Александров, богатырь из Горького по кличке Варела. Так что отделались только разбитыми носами и синяками. Хуже было другое: наряд милиции забрал Пашку Зрелова. Мы надумали сейчас же идти в милицию выручать товарища.
По дороге выяснилось: когда после танцев Пашка с невестой спустились по лесенке в парк, к ним подскочил какой‑то местный шустряк и врезал Пашке по лицу со словами: «Это тебе, стиляга, за дамское танго!» Естественно, Павел отправил свои кулаки с ответным визитом, но на него навалились дружки этого шустряка. Тут уж и наши не ударили в грязь лицом и заступились за товарища. Сразу же раздались милицейские свистки, откуда ни возьмись повыскакивали блюстители порядка, схватили и Пашку, и его обидчика. Остальные бросились врассыпную.
Мы, подойдя к отделению милиции, разделились – Алёша и я пошли внутрь, остальные, как участники паркового конфликта, решили подождать в скверике. От греха подальше. В отделении сидела зарёванная Аня, Пашкина невеста. Дежурный капитан строго глянул на нас:
