Утерянная брошь. Исторический детектив
– С того самого дня, как брал у тебя Запала, mon cher[1].
– Славный жеребец, только горяч не в меру, – глаза князя мечтательно загорелись.
– Тогда его горячность пришлась как нельзя кстати. Я успел вовремя, – вспомнив о сумасшедшей скачке в Царское Село[2], отвечал Сергей.
– Отведай устриц, страсть как хороши, – отправил в рот очередного моллюска князь.
«А не расспросить ли его сиятельство о Долгоруковых?» – следуя гастрономическому совету князя, подумал Чаров и отхлебнул шампанского, с почтительной предупредительностью разлитого официантом.
– С Васенькой Долгоруковым знаком отменно. Можно сказать на дружеской ноге. Не раз он, шельма, как на вист соберемся, меня на раздаче обходил. А вот с его старшим братцем Мишелем дружбу не вожу. Уж больно заносчиво ноне держится князь. Да и супруга его, княгиня Луиза, источает холодную неприступность, строга до неприличия стала. Только в толк не возьму с чего? – недоумевал Несвицкий.
– Женское настроение переменчиво, сродни нашей погоде, – глухо пробормотал Сергей, мотая на ус последние слова князя. От него не ускользнула лукавая искорка во взоре приятеля.
– Зато благоверная Васеньки, княгиня Софья, напротив, неизменно приветлива и ровна со мною, – продолжал Несвицкий, с видимым удовольствием поглощая устриц.
– Она из рода… – Чаров делано замялся и наморщил лоб.
– Шебеко, Серж. Ее старшая сестра Ольга замужем за графом Гендриковым, камергером, а вот младшая, мадемуазель Варвара – свободна, покамест, – многозначительно подмигнул ему Несвицкий. – Богатая невеста, a propos[3], однако не в моем вкусе, – с некоторым сомнением процедил он и, отставив опустевший бокал, игриво взглянул на собеседника.
– В самом деле? – вскинулся Чаров.
– Могу тебя представить, буде пожелаешь.
– Премного обяжешь, – он подозвал официанта и приказал подать себе обед, попросив бульону с клецками, пирожков разных сортов, салат с эстрагоном и рубленым яйцом, рыбу соль под нормандским соусом, пунш глясе и маседуан на сладкое.
На следующий день слуга Прохор подал ему записку. Несвицкий звал Чарова на парусные гонки, устраиваемые в воскресенье городским яхт‑клубом. «Будь к полудню на Крестовском, mon cher. Обозреешь очередной этап осенней регаты и мадемуазель Варвару. Васенька с супругой тоже приедут. Что до прочих Долгоруковых, наверняка не скажу, но коли Мишель соблаговолит принять наше приглашение, княжна Екатерина и княгиня Луиза точно прибудут. Моя „Мечта“ стоит в эллинге на ремонте, посему буду обыкновенным зрителем на веранде», – сообщал его сиятельство. «Как все устроилось, однако. Сведу нужное знакомство и к графу на дачу поспею».
Глава 2. На даче Шувалова
К часу открытия гонок гостевая трибуна, устроенная против клубной дачи[4] на Елагином острове, заполнилась до отказа. Погода стояла на удивление солнечная, и свежий юго‑восточный бриз призывно бил по скрученным парусам скопившихся возле буев и ждавших сигнала яхт. Нарядная публика, вооружившись биноклями и зрительными трубами, живо переговаривалась и горячо обсуждала участников гонки. Народ попроще толпился внизу, пестрой лентой растянувшись вдоль берега Средней Невки. Наконец прозвучал гонг, спортсмены развернули паруса, и, рассекая водную гладь, суда устремились к заливу.
В рядах поглощенных начавшимся действом зрителей находился видный, франтовато одетый господин, чей бинокль был направлен на открытую веранду клубной дачи, где собрались почетные гости и особо близкие к устроителям соревнований лица. Казалось, происходящее на реке вовсе не занимало мужчину. Его острый наметанный взгляд методично скользил по дорогим туалетам и украшениям сидевших напротив дам, пока не застыл на очаровательной шатенке, с благосклонной улыбкой внимавшей стоявшему за ее спиной молодому человеку. Когда последний парус скрылся за поворотом, франт спустился с трибуны и, изящно помахивая тростью, растворился в толпе.
– Итак, Чаров, вижу, времени зря не теряли, – одобрил его рассказ Шувалов, отдавая щедрую дань лафиту. – Это удача, что Долгоруковы приехали поглазеть на регату и вы сошлись с их семейством. Батюшка княжны непоправимый картежник. Пустил по ветру огромное приданое жены и заложил последнее имение.
– По первому впечатлению, братья княжны – люди основательные. В особенности, старший, Михаил. Подобного расточительства он не допустит.
– А уж и нечего расточать! Одна у них надежда – милость государя, – граф любовался подсвеченной солнцем багровой красотой фужера. – А она, монаршая милость, при умелом подходце может оказаться воистину безмерной.
«А ведь, коли Долгорукова войдет в силу, ее многочисленные родственники начнут осаждать государя, выпрашивая через княжну всевозможные выгоды», – легкая тень пробежала по лицу шефа жандармов.
– Насчет милости его величества, – прервал его размышления судебный следователь. – Во время гонок княжна потеряла брошь, полагаю, подарок государя.
– Опечалилась? – Шувалов замер на миг.
– Сражена неподдельным горем, инако и не скажешь, ваше высокопревосходительство. Обыскали всю веранду и лужайку вокруг, но брошь как в воду канула. Должно быть, кто‑то из публики подобрал.
– Как вам младшая Шебеко? – неожиданно перевел тему шеф жандармов.
– Мадемуазель Варвара тонкая штучка, сходу не поймешь. Однако мне не глянулась ее близость с княжной. Полагаю, супруга старшего брата Долгоруковой, княгиня Луиза, состоит в числе ее конфиденток.
– Скорее, играет роль тайной наставницы, а по случаю компаньонки и наперсницы. Не исключаю, что оное амплуа тяготит обеих, – не согласился с его оценкой Шувалов.
– Текущая в ее жилах королевская кровь питает мадам гордыней. Все ж таки она почти что принцесса де Бурбон[5], – скромно предположил судебный следователь.
[1] Дорогой. (Фр.).
[2] См. роман автора «Пропажа государственной важности».
[3] Кстати. (Фр.).
[4] Дача Петербургского яхт‑клуба находилась на Крестовском острове.
[5] Княгиня Луиза Долгорукова по отцовской линии происходила из младшей ветви испанских Бурбонов, царствовавших в Неаполе, так называемых Сицилийских Бурбонов.
