В злом
– Плевать им на мнение Иблиса = его просто перед фактом поставили, и всё.
Дэн приостановился послушать.
– Вы же не считаете Иблиса самостоятельным актором?
Действительно. С чего бы? Ведь каждый знает, что…
– Хотелось бы, но увы. Видно, что мы пляшем под дудку так называемых «царей от восхода солнечного».
А‑а, так вот оно что…
– Нет. Это просто видимость. Пусть там считают, что у нас нет собственной политической воли.
– А она есть? Без смеха на Иблиса не взглянешь…
Ох‑ох, нельзя так про…
– Да, лично у него пиарщик даром хлеб ест, но глобально важен не он, а так называемый «коллективный иблис».
Что за зверь такой?..
– Слово из трёх букв? Да нет, можно сколько угодно долго повторять, что не перевелись ещё богатыри нынче, но всё равно ясно, что дети шпионов – это не сами шпионы.
Хороший фильм. Сиквелы токма слабоваты…
– Не обязательно быть чекистом, чтобы присягать Дзержинскому. Идея = как нематериальный паразит. Чекистам не нужно было защищать компартию, чтобы служить её заветам. Как ни парадоксально, но, разваливая Совок, чекисты исполняли заветы Ильича.
Мартовские иды… ой, нет, апрельские тезисы!..
– Что‑то вы перемудрили. У КГБ была цель гарантировать безопасность страны в её границах, чего они явно…
– Их сверхзадача была в другом. Главный принцип существования чекиста – перманентная борьба с Западом. Вернее, это принцип большевиков, но все их духовные наследники подобострастно служили этой идее. Нынешний коллективный иблис унаследовал её от последнего поколения чекистов, а КГБ, понятное дело, считал её воплощение своим прямым долгом всё время. Термин «Холодная война» очень красноречив в этом плане.
Холодная мировая. В историки податься что ли?..
– Искать подтверждение одной единственной причины в событиях целого века мне кажется довольно ленивой гиперболизацией. Всех под одну гребёнку. Большевики – это одно, СССР – совсем другое. В тридцатых, например, с американцами мы вполне мирно сосуществовали, в промышленности и науке – постоянный обмен опытом. Ленд‑лиз, вот это вот всё.
«Вот это вот всё» = веский аргумент, надо запомнить…
– Ага, и с немцами. Накачивали немецкую военную машину специалистами и ресурсами. Да Сталин только и думал, что о войне на выживание с глобальным Западом! Какое сосуществование? Это банальная разведка и пыль в глаза!
– Что‑то Вторая мировая не очень‑то вяжется с вашей теорией.
«Ты стрелял?» «Я» «Кто ж в своих стреляет?» «Йа‑йа!»…
– А Вторая мировая и не закончилась ещё, о чём вы? Когда там Холодная началась? В сорок шестом? Или сорок пятом? Делёж Берлина, Корея, Карибы – всё звенья одной цепи. Сталин готовился к этой войне ещё при Ленине, только называлось это не войной, а мировой революцией.
В других группках шли свои разговоры.
– Привет! Ты пришёл… – раздавалось от стены.
– Ну, разумеется, как я мог!
Милота. Так, а эти политологи доморощенные к консенсусу пришли уже?
– А в карело‑финской и разделе Польши участвовал минимальный советский контингент. Они нужны были больше дойче, чем нам. Этакие заверения в преданности. Сталин всячески избегал демонстрации реальной мощи красной армии. И, кстати, преуспел в этом. Только он хотел ввести в заблуждение Запад, но на удочку клюнули дойче. Сталин до последнего не верил в полномасштабное вторжение – боялся, что это Запад провоцирует его раскрыть карты. По плану советского генштаба немецкий коршун должен был схлестнуться с британским львом, а Сталин добил бы то, что осталось. И точно такая же стратегия проглядывает в действиях Иблиса. Он вроде бы покорен царям‑ангелам от восхода солнечного, но лишь для того, чтобы те первые сделали бесповоротный шаг – перешли Евфрат и…
– Руки убрал! – крикнули у стены.
– Папа! – воскликнула девушка.
Она схватилась за руку Фещина и тянула его прочь от импозантного щёголя, за которого в свою очередь схватился Фещин.
– Какого ты сюда припёрся? – с натугой рычал Фещин.
Он оторвал пижона от стены и потащил в сторону выхода. Каблуки девушки заскрипели по полу, Фещин утянул за собой и её.
– Отвали от меня! – орал щёголь.
– Папа! – визжала студентка.
– Катись отсюда, – свирепел Фещин.
Он никак не мог швырнуть щёголя = тот цеплялся за его запястья. В какой‑то момент он даже оторвал от себя хватку благородного папаши и отскочил. Фещин уставился на него, тяжело дыша. Пижон выпрямился и поправил одежду.
– Взял и припёрся, – выдавил Фещин. – Какого…
– Я вообще‑то соучредитель.
– Я тебя предупреждал, что грохну при встрече.
– Угомонись, Эл. Дочери бы постеснялся.
– Дочери? – побагровел Фещин.
Он кинулся вперёд и правым в челюсть. Удар не совсем точный, но щёголь прикорнул на пару секунд, привалившись к стенке. Дэн вздохнул, поняв, что не вмешиваться уже не получится.
Он двинулся к дерущимся, но среди них уже материализовалась ректор. Римма Мироновна двумя руками пихнула тушу Фещина в грудь и крикнула:
– Что вы устроили?! Учредители!
Она повернулась к щёголю, потиравшему подбородок:
– Милан Филиппович, я прошу вас уйти. Не усугубляйте.
Милан Филиппович кивнул и гордо зашагал к выходу. Толпа пропустила его, отодвигаемая силовым барьером невмешательства.
Девушка зашагала было вслед гордо удаляющейся фигуре, но Римма Мироновна схватила её выше локтя и дёрнула на себя.
– Не сметь, – раздельно выговорила она чуть ли не сквозь зубы и посмотрела на Фещина. Затем обвела всех взглядом, отпустила девушку и провозгласила: – Празднуем, господа. Не портьте детям праздник.
И удалилась, стуча набойками. Толпе вернулся дар говора. Фещин осуждающе посмотрел на дочь, покачал головой, отвернулся от неё и пошёл прочь.
