Верея

Я боялась. За себя и родителей, за Волибора, за пропавшего Самбора и народ, который остался в полном одиночестве при живых правителях. Стыд оглушал. В какой‑то степени я была рада, что не могу видеть глаз и лиц этих несчастных. Уверена, что они очень печальны и одиноки. Они устали спрашивать меня о родителях и смирились со своей участью. Но я не могла смириться. Вот уже несколько месяцев думаю о том, что должна найти решение и сделать осознанный выбор.

– Журри, – обратились ко мне неловко и неожиданно. – Как здоровье ваших родителей?

– К сожалению, всё также, – тихо отвечаю, делая глоток горячего чая.

Тишина пронизывает, словно тысяча игл, и щёки вспыхивают от стыда.

 

«Не спрашивайте, молю вас»

 

Мой отец окончательно отчаялся и всё время теперь проводит в тронном зале в обществе пса Орту. Он, как и мама, стал молчалив, неподвижен, словно покинул этот мир вслед за ней. Нет, я не похоронила их, просто привыкла считать, что рядом уже не они. Волибор единственный, кто поддерживал меня, но вскоре и он решил исчезнуть. Словно назло. Народ от отчаянья призывал короля по данному при рождению имени. Но даже так он был глух. Казалось, что и леса шептали:

– Военег…

Когда брат пытался незаметно спуститься ночью с горы, только я его поймала. Чувствую грусть и боль на расстоянии. От этого хотелось выть волком.

– Волибор? – обеспокоенно произношу, проникая в его зрение и смотря сама на себя. – Прости, но мне тебя не понять. Почему ты уходишь? Тебя там ждут?

Он шумно вздохнул и медленно слез с коня. Тот громко заржал и поднялся на задние ноги, но Волибор успокоил животное. Он явно не хотел, чтобы кто‑то узнал о его уходе.

– Журри, я не могу. И не жду понимания. Сам не понимаю, что делаю. Но город отстроен, Урунг снова может жить как прежде. Пусть и без короля с королевой. Разве я не сделал всё, что мог? Просто вернись в замок и позаботься о родителях. Большего не имею права просить.

– Почему ты принял такое решение? Самбор до сих пор не вернулся, теперь ты… Твоя память. Ты ведь помнишь хотя бы это? Помнишь, что говорила мама? Ты не вспомнишь всего этого. Ты поэтому уходишь? Ты хочешь забыть всё? Хочешь избавиться от плохих воспоминаний?

Он смотрит на меня с горечью. Тишина настолько оглушает, что начинает звенеть в ушах.

Не оставляйте меня. Это всё, чего хочу. Не бросайте в темноте на растерзание тишины и одиночества. Я утону в них и больше никогда не всплыву. Раньше мне помогала мама, Самбор, Волибор и отец. Сейчас же всех их нет рядом. Что мне делать? Как принять правильное решение и будет ли оно правильным для всех нас?

– Не помню. Поэтому и не могу больше находиться здесь, Журри. Я хочу забыть. Всё не может наладиться сейчас. Когда он явится к тебе, ты тоже всё поймешь. Хотя на самом деле я надеюсь, что этого никогда не произойдёт. Мне больно находиться здесь.

– Как ты можешь? Кто явится? – я срывалась на крик.

Очень жаль, Волибор. Может быть, ты и прав, тебе здесь не место. Ты с рождения был прикован к незначительному и легко испаряемому, не мог помнить то, что причиняет боль. Такие вот у нас дары. Безрассудство, забвение и слепота. Знали ли мы, что это значит тогда? Нет. Я тоже думала лишь о себе, боясь остаться одна в компании родителей, которые теперь казались совсем чужими. И о ком говорил тогда Волибор, я тоже не знала, и кажется, что лучше бы никогда не знала. Как он и говорил.

Вся наша семья хранила в себе много тайн и загадок. Все на горе прекрасно знали, что Бирель У‑Танг не принадлежит по крови народу, который возглавляет. А значит, королевские дети являлись полукровками. Но со временем всё стало на свои места. Народ успокоился, когда на свет появился Самбор. Он был таким же, как и они: зеленоватым, крупным и черноволосым. Когда родились я и Волибор, никто уже не боялся, ведь по закону именно Самбор должен был взойти на трон после отца.

Иду к брату навстречу и касаюсь его лица.

– Как жаль, что не могу увидеть тебя. Моё искажённое болью лицо ты, скорее всего, забудешь, как и всех нас. Всё, что здесь происходило…

– Журри, – он берёт мои ладони в свои. – Я вернусь, лишь найду камень. Не считай меня дураком. Я постараюсь, слышишь? И даже если забуду, то буду помнить хорошее, ведь этого было так много. Пообещай мне одно. Не ищи ни с кем встречи и не верь тому, кого не знаешь.

Его глазами я видела, как отдаляюсь. Во мне не было горечи или жалости, словно знаю, что так будет лучше. Каждый из нас знал что‑то, чего не знают другие. Моей тайной было то, что смерть матери неизбежна, как и отца. Я увидела это ещё в детстве, когда мир вокруг был таким счастливым и светлым, что просто не поверила. Волибору явился какой‑то человек, Самбор и вовсе пропал. Что же происходит? Было ли мое видение о матери тоже связано с незнакомцем? И что породила наша семья? Смерть? Спасение? Для чего происходит всё так, как происходит?

Обернувшись на гору, я ничего не увидела. Может оно и к лучшему. Когда вернулась, меня сожрала тишина и холод, равнодушие отца и бред спящей матери. Когда всё так резко изменилось? В какой момент мать предала наше счастье, этого не желая, и позволила себе утонуть в беспамятстве? Она ведь так ничего нам и не рассказала.

Никогда не ощущала такого количества пустоты и молчания. Я осталась одна и не имела возможности даже увидеть мать или отца, ведь они не хотели видеть друг друга. Но чувствую чьё‑то легкое, почти неощутимое присутствие рядом. Оно было тяжёлым и сильным по своей натуре, но преисполнено печалью. Кажется, мы очень похожи. Что‑то родное и знакомое веет от духа, который иногда скрашивает моё одиночество за завтраком и обедом. У него есть запах и температура, даже звук. Каждый раз, когда комната наполняется ароматом сырости и болот, я понимаю, что не одна.

Всё вокруг перестало дышать, время словно застыло. Город замер, жизнь в нём остановилась. Несколько лет мне приходилось пытаться поддерживать её, но в конце осознала, что бесполезно. Волибор солгал.

Я почти не выходила из комнаты и лишь с надеждой всматривалась в горизонт глазами отца, где за озером росла чужая страна. Связь с средним братом никогда не прерывалась, и это единственное, что грело мне душу. Хотя иногда жалило.

– Прости нас, – произношу тихо. – Я лишь теряю себя. Мы скоро увидимся, матушка. И ты снова будешь любить своих детей, а не отчаянье. А пока заключи это в воспоминаниях и помоги мне. Я долго думала и слишком часто сомневалась, правда. Но настал и мой черёд уходить. Мои силы тоже почти иссякли.

Я поцеловала её в холодный лоб и собралась уходить.

– Убейте их всех, – прошептала мама сквозь сон с безумной улыбкой. – Каждого.

Я сошла с горы точно так же, как когда‑то Самбор и Волибор. Без сомнений, раздумий, на одном дыхании, с надеждой в груди на хороший исход, на спасение. Но, судя по всему, от него и сбежала.