Верея

Я попросил Каэлин купить несколько платьев для Жур, и в простых вещах она выглядела всё так же замечательно. Заколки, ленты, в которых она была в нашу первую встречу, всё это время пылились в шкафчике её комнаты. Возможно, они много значили или заставляли думать о чём‑то плохом.

– Ну извини, – обиженно произнёс я, проходя мимо. – А разве то, что ты говоришь, не может быть неприятным? Как можно просить помощи у того, кому ты даже не доверяешь? К тому же, давно было пора понять, что мы отличаемся друг от друга. Будешь меня перевоспитывать? Мне уже за двадцать семь, не тот возраст. Я сто раз сказал о том, что ты слишком груба, и мне это не нравится. Но ты игнорируешь. Как это должно тебя характеризовать? Как воспитанную девушку, которой ты так стараешься казаться?

Она ничего не ответила, продолжила одиноко стоять у калитки и слепо смотреть куда‑то за пределы сада.

Мне приходилось работать больше обычного. Я забросил магию в пятнадцать лет, после того, как пьющий отец сказал нам с Каэлин, что магия убила нашу мать. В тот момент мы были детьми ранимыми и одинокими. Я скучал по матери, которую очень мало знал, и всю жизнь живу с виной в сердце. Отец умер в пьяной драке, на его похороны никто не пришёл. Он был тем, по ком я никогда не скучал, даже после смерти. И пусть у меня неплохие способности, хорошая магическая родословная, но о нас с Каэлин забыли после смерти мамы. Она была сильной и талантливой, одной из верховных магов в Академии. Сейчас её имя даже не произносят вслух, так как она променяла свои способности на тихое семейное счастье. Из‑за отца теперь все думали, что мы виноваты в том, что её не стало. Как глупо. Каэлин тогда было немного лет, когда мы остались одни. Она вытягивала нас обоих из долгов и постоянно пропадала в городе, пытаясь достать еду и деньги. Иногда мне кажется, что она слишком сильная.

– Что ты делаешь? – тихо спросила Журри на пороге гостиной, появившись так тихо, что я вздрогнул.

Она суетливо водила рукой по спинке кресла и смотрела сквозь комнату. Девушка не умела скрывать беспокойство и очень часто казалась наигранной, словно до чертиков боится показать настоящую себя. Её можно было понять. Такие, как она, ощущают себя очень уязвимо в полноценном в обществе.

– Работаю, – отвечаю тихо.

Чувствую, как она мнётся и что‑то хочет спросить. Я не отвлекаюсь от заточки столовых приборов и игнорирую её желание, чтобы сама спросила, что хочет. Меня злили переживания Журри о каком‑то Волиборе, когда я так стараюсь ради неё. Совсем не замечает меня. А я, как дурак, на что‑то надеюсь. Она ведь совсем ничего не говорит о нём, словно знает, что я откажу, если узнаю. Это злило. Вот уже почти месяц мы играем в эту глупую игру, название которой ещё только предстоит придумать.

– Что за насмешка? Знаешь же, что я не вижу, чем ты занят. Почему нельзя просто сказать?

– И что? – усмехаюсь, смотря на огонь в камине. – Ты могла бы уточнить. Или я должен всё разжёвывать тебе?

Её спокойное лицо не вздрогнуло, брови всё также презренно выгнуты, а подбородком достала бы до потолка. Вот зануда. Строит из себя принцессу, но не может быть чуть добрее к тому, кто ей помог, кто относится с теплом, заботой.

– Ты ничего не узнал? – спрашивает сухо.

– Нет.

Выводит из себя этот каждодневный вопрос. В последнее время она говорила со мной только по этому поводу. Словно я был чем‑то ей обязан. Изо дня в день одно и то же. Как же надоело. Мало того, что приходится больше работать, приходить домой совсем без сил, так ещё и поддержки ноль. Хотя ведь меня никто не заставлял, я сам во всё это ввязался. Сестра и вовсе пропадает на работе, мы почти не видимся. Я обвиняю человека в том, что мои собственные ожидания не оправдались? Как глупо, Деян.

– Я знаю, что он рядом. Если бы ты действительно искал, то давно нашёл. Так сложно приложить усилие?

Я зло швырнул в огонь один из серебряных ножей и резко встал.

– Вот именно!

Она испугалась и потеряла спокойное лицо. Резко чувствую вину и страх. Я не должен так себя вести в адрес девушки, как она.

– Каково это – ощущать себя сильнее другого человека? – произнесла девушка сквозь зубы, наклонив голову. – Хотя нет, не так. Каково это – держать кого‑то в плену и пользоваться его слабостью? Разве я похожа на старинную вазу или…

– Заткнись! – выкрикнул я, и девушка вздрогнула, отошла на шаг назад. – Тебе нравится выводить меня из себя? Почему ты так себя ведёшь? Почему говоришь такие вещи? Неужели я не заслужил хоть каплю доброты? Говоришь так, словно я тебя чем‑то обидел! Даже выражение твоего лица вынуждает меня испытывать отвращение к самому себе!

– Не смей говорить со мной в таком тоне! – произнесла Журри, хватая ртом воздух от возмущения.

Я быстро обхожу кресло и подхожу к ней вплотную. Девушка выставляет перед собой руки, растерянно водит взглядом туда‑сюда.

– Ты просто невыносима! Кто воспитал в тебе такое высокомерие? Считаешь себя лучше меня? Тогда ищи своего Волибора сама! А мне надоел твой приказный тон и презрение! Что я тебе сделал?

Отодвигаю её ладони своими и беру за лицо. Она пытается вырваться и бьёт руками мне в грудь.

– Да как ты смеешь? Ещё и за лицо!

Вырывается и лёгкой маленькой ладошкой даёт мне пощёчину. Я от неожиданности отступаю и хватаюсь за щёку. Кожа мгновенно начинает гореть.

Больно.

В тот момент я резко понял, что должен был писать романы, а не валить лес. Возможно, что тогда мы с сестрой разбогатели бы. Устроил тут не пойми что. Злюсь на девушку, которую знаю всего месяц. Уже присвоил себе её свободу и нагрузил обязательствами.

Что со мной не так?

***

 

Журри У‑Танг.

Лореул.

 

– Ты ведешь себя как дикарь! – кричу зло, сжимая кулаки.

– Может быть, я и есть дикарь? И что с того? Не имею права на человеческое отношение к себе? Не забыла, что это ты ведёшь себя со мной, как с отбросом?

Чувствую снова беспомощность и жалость. Уже самой надоело это повторять. Звучит, словно оправдание.

Я на ощупь брела по дорожке из дома и поняла, что начинается дождь. Вдалеке раздался грохот молнии. Ветер несёт в себе сладкий запах сырости и прохлады.

– С чего ты взял, что я хочу испытывать к тебе теплые чувства? Разве это не мне решать? Ты ведешь себя ужасно, и я не изменю своего мнения! Все люди здесь не заслуживают хорошего отношения! И мне плевать на них!

Да что со мной? Почему я так сильно хочу оказаться правой? Потому что раньше никогда не знала недовольства и критики? Мои убеждения, мысли и знания, почему они так стремительно рушатся и растворяются в воздухе, словно никогда и не были значимы? Деян заставляет чувствовать стыд, неправоту, словно прошлое было ошибочным, лживым. Я не хочу думать, что именно болотная гора существует в неправильных моралях и целях. Это всё так сложно.