Верея

– Поняла, – устало вздыхаю и улыбаюсь.

Делаю реверанс и слышу, как Унгал заразительно хохочет. Он резко отрывает меня от земли и поднимает выше себя за талию, словно я маленький ребёнок. Неужели эту легкость и нотки счастья на лице ему дарю именно я? Я и правда могу вызывать у него такие эмоции?

– Почему ты смеёшься? – улыбаюсь, пытаясь высвободиться и обнять его. – Почему ты такой дурак?

Он смеётся ещё громче.

Мы можем быть простыми и глупыми только наедине друг с другом, когда нас не видят слуги. В остальное время я переполнена грацией и сдержанностью, а Унгал строг и немногословен. В такие редкие моменты ощущаю себя совсем юной и свободной. Это наша крошечная тайна, что в душе мы маленькие дети, которые любят дурачиться и без повода хохотать. Мы ведь не статуи, в нас есть жизнь, как и во всех остальных. Не хочу больше становиться камнем, не хочу потерять Унгала. Иногда меня пугают мысли о том, что он для такой, как я, лишь капля в море, один из множества камней перед шумным морем в обществе всех остальных. Моя жизнь, долгая и тягучая. Она будет наполненная не только разными лицами, но и временами, эпохами, мирами, которые сменяют друг друга бесконечно. Так я думала до момента, когда поняла, что бессмертие мне не грозит.

– Ты такая красивая, – неожиданно выдаёт муж.

– Что? – растерянно воскликнула, заливаясь краской. – С чего это ты вдруг?

– Прости, что говорю это так редко, – Унгал касается моего лица теплой ладонью. – Иногда мне кажется, что совсем тебя не достоин.

– Не говори так… – хмурюсь.

– Но потом вспоминаю, какой я потрясающий, и начинаю завидовать уже тебе, – без тени улыбки произносит, перебив. – Даже не знаю, кто из нас в такие моменты лучше.

Я улыбаюсь и толкаю его в грудь.

Мы смеёмся, и меня переполняет свет. Так всё прекрасно рядом с ним, легко и просто, как лист бумаги или сухой знойной воздух, в котором теряется влага и колышется горизонт. Да, данный мир кажется мне простым и понятным, лишь Унгал – вечная загадка, та часть этого места, которая всегда дарит покой и счастье.

Пусть я и нахожусь не там, где должна, но не могу сказать, что мне плохо. Это далеко не так. Меня никто не заставляет чувствовать себя особенной. С недавних пор я просто‑напросто слилась с окружающими, стала частью чего‑то незнакомого раньше, простого, заурядного. Во мне теперь существуют две Бирели. Одна бесконечно сильно хочет вернуться в обитель, к своему отцу, в место, где стены до сих пор хранят мамин смех, где она может чувствовать себя собой и не ощущать вину. А другая Бирель счастлива на этой твердой, постоянной земле, где появились на свет её дети, где она была обручена и принята, как родная в земное племя.

 

***

 

– Самбор! – воскликнула я, найдя его в нашей с Унгалом спальне с камнем памяти в руках. – Что ты делаешь?

Он резко бросил мерцающий камень на постель и хотел сбежать, но я остановила сына, окутав нас туманом. Самбор зло смотрел по сторонам, понимая, что не сможет сбежать.

Тогда ему было уже восемь лет. Он начал показывать характер и ссориться уже со мной, с отцом. Вечно проказничал, всячески пытался показать, что кроме Волибора есть ещё и он. А я всегда удивлялась. Разве мы мало уделяли ему внимания? Мало играли или разговаривали? Совсем нет. Унгал часто брал его с собой в город, который ещё совсем недавно был крохотной деревенькой, на охоту и к озеру. Со мной сын проводил каждый вечер, спящего я относила его в кровать. Конечно, рядом всегда был Волибор, но как же могло быть иначе? Возможно, что на тот момент проблема была не во мне.

Маленький Самбор уже в детстве обладал теми самыми качествами, которые я ценила в Унгале. Он не был конфликтным, не умел сильно обижаться и понимал, что если одна из дорог к цели закрыта, значит, есть другие. Никогда я не допускала мыслей о том, что мои дети обычные, как болотные жители. В каждом из них были посеяны зерна, дары, которые они унаследовали от меня, как от дитя бога болот.

– И что это значит? – улыбаюсь. – Что за молчанки, любимый?

Он не был напуган, скорее злился от осознания, что его план сорван. Забавно, что он был тем, кто не вызывает жалости в моменты неудачи. Это важно. И я прекрасно понимала, от кого это у него. Старший сын выделялся всем тем, что когда‑то давно подавила, замкнула и спрятала в себе я, пытаясь не вызвать у окружающих гнев, расстройство, обиды.

– Что ты делал, Самбор? – повторила я, пока туман поглощал нас всё больше.

– Хотел посмотреть, откуда взялся Вол, и отправить его обратно! – быстро и обиженно выпалил сын, отвернувшись.

Я ахнула и прикрыла улыбку ладонью. Какой же он ещё маленький.

Пришлось много читать и часто проводить время в городе. Я мечтала быть хорошей матерью. Мне не хватало мудрости, но знания других дали многое для понимания. Вскоре с детьми мы стали друзьями и проводили почти всё время вместе, кроме моментов, когда Унгал забирал мальчишек. Самбор уже в десять был воином. Сильным, с острым умом и тактическим мышлением. В десять лет уже вовсю по‑детски командовал отцом в кабинете. Однако Волибор – его абсолютная противоположность. Спокойный и нерешительный, он создавал впечатление ребёнка старше своего возраста и был одарён моей белоснежной кожей, любил посмеяться над собой и другими. Но при этом они с братом стали прекрасно ладить и даже часто убегали из замка вдвоём, обретая общие приключения. Нам с мужем оставалось лишь любоваться и переживать уже о жителях города, который вечно страдал от их шалостей. Мои опасения не оправдались, и я была рада этому.

Однажды увидела его. Увидела Воронвэ в отражении озера. Он смотрел на меня высокомерно и строго, словно чего‑то ждал. Проглотив злость, я поклонилась и ушла, оставив водную гладь нетронутой. Хотя кулаки наполнились яростью. Хотелось взять один из камней и с криком бросить, целясь во взгляд, наполненный неуважением и жалостью ко мне. Но я понимала, что камень скорее достигнет дна, чем верховного бога. Он не смеет так поступать со мной. Я хоть и изгнана из обители, но продолжаю оставаться божеством. А значит, имею право требовать к себе уважение.

Моё сердце смягчилось, прониклось этим миром. Даже те люди у моря сейчас вызывали лишь любопытство, желание помочь. Я много думала о том, что происходит на континенте. Спустя десять лет болотная гора разрослась и ежедневно развивалась, со своими правилами, обычаями, постепенно став частью этой земли. Мне было не с кем поговорить о родном доме, даже Унгал не знал, что наш дом далёк от этого места. Кажется, что и я частично забыла. Мои дети называли домом то место, где родились, и даже если это лишь петля из обители, мир вокруг – уже часть их. Смогу ли уйти одна? Я бессмертна. Мои дети и внуки будут жить дольше обычных людей, но рано или поздно всё равно умрут. Как бы я их ни любила – смерть настигнет каждого, а мне придётся наблюдать за этим.

Сидя в раздумьях высоко на балконе одной из башен замка, я наблюдала за суетливой жизнью у подножия горы. Никто не знает, но их благополучие и мир родились в момент моего прихода на эту землю. Должны ли они это знать? Не уверена. Их король – Унгал У‑Танг. А я хочу быть в его тени. До определённого времени. До того самого момента, когда миропорядок изменится и во мне будут нуждаться также сильно, как в воздухе.