Верни мою дочь
– Мне конец… Моему бизнесу конец… – до нас доносились его глухие рыдания.
– Папа… – обескураженно произнесла я, подойдя к отцу и неловко положив ладонь ему на вздрагивающую спину. Я впервые видела, чтобы он так плакал. – Мы справимся… Пойдем работать… Мне уже исполнилось восемнадцать. У меня уже есть хорошие контракты на съемки.
– Дело не в том, что мы лишились денег. У меня долги, Вита… Неподъемные долги….
Смотреть как отец плакал было невыносимо. Комок в горле почти не позволял дышать.
– Я уверена мы что‑нибудь придумаем…
– Да что ты придумаешь? – воскликнул отец, смахивая слезы. – Ни один твой контракт не покроет мои долги. Это конец… Меня посадят… Все действительно слишком дерьмово…
По всей гостиной разнесся душераздирающий плач. Маринка упала перед отцом на колени и тоже заплакала.
С горечью несбывшихся надежд я подумала об Артеме, и о том, как мы здорово сходили на наше первое свидание всего лишь пару дней назад. Он подарил мне яркий букет ромашек.
– Я… кхм… еще ни разу… Я… – было невероятно стыдно говорить о таком вслух, но убитый горем отец спутал все в моей голове.
Он взглянул на меня с надеждой, слезы струились по мокрым щекам. Внезапно я осознала, как сильно постарел он и сдал. Голова абсолютно седая, худощавое лицо испещрено морщинами, зрачок поблек.
– Ты выйдешь за Вольского?
Теперь слезы бежали уже по моим щекам. Я молчала, не хотела говорить да. До последнего не хотела.
– У вас еще есть два года. У тебя есть время полюбить его. Только не совершай ошибку, сохрани себя ему. У нас все наладится девочки… Я вам обещаю. Вита, пожалуйста, доченька…
Отец не выполнил свое обещание. Как и я свое.
Нет, я вышла замуж за Марка, но умолчала о том, что буквально за неделю до свадьбы подарила свою невинность тому, кого любила. Я просто испугалась.
Глава 6
Мое общение с родной дочерью он существенно ограничил. Мне разрешалось проводить с ней не больше часа в день. Я тихо сходила с ума и ничего не могла поделать. Я понимала, что деньги моего мужа решают все, и органы опеки не в силах мне помочь, если я надумаю развестись. Я уже много об этом думала, и искала разные пути отступления. В открытую мне не победить.
А пока как абсолютно чужой человек не могла к Машеньке даже приблизиться. Смотрела издалека, как мою девочку кормят, купают, как с ней играют и занимаются. При моем появлении няня вставала в позу полной боеготовности. А Маша… Машенька, девочка моя, даже ничего толком не понимала, обиженно отворачивалась от меня.
– Ну что ты, доченька?
У меня был очередной драгоценный час, милостиво предоставленный Марком. Моя ненависть к нему крепчала с каждой минутой.
– Ты не хотела со мной иглать, – надула губы Маша, по‑детски картавя.
– Я очень хотела, малыш… – обескураженно пробормотала я. – Я…
– Лимма сказала, что ты занята. Но я видела, что ты сидела и смотлела в окно. Ты же не лаботаешь, как папочка.
Свои злые слезы дочери показывать не хотелось, как и свое побитое состояние. В эти тяжкие дни мне было очень одиноко.
– Обещаю, моя хорошая, скоро все изменится, – глухо прошептала я.
– Виталина Павловна, вам пора, – раздался в дверях противный голос няни.
Бессильно сжав кулаки, я смотрела, как дочь снова обиженно отворачивается от меня.
– Маша не любит маму!
– Маша…
– Уйди!
Проходя мимо Риммы, мне стоило больших трудов не вцепиться в строго собранный пучок и не отвесить ей хорошую пощечину. Ее механическое неживое лицо вызывало во мне такую же ярость, как и гнусные манипуляции мужа. Ведь она женщина… Неужели не видит, как нам обеим больно – и мне, и дочери? Но видимо Марк платит достаточно, чтобы перестать быть человеком.
В сердцах я набрала своей сестре, но Марина, как обычно, была холодна. После свадьбы мы с ней сильно отдалились друг от друга, как и с отцом, впрочем. Как будто это не я ценой своей свободы спасала их задницы.
– У тебя что‑то срочное?
– Да нет, – растерялась я слегка. – Просто звоню узнать как у тебя дела.
И с надеждой поплакаться в жилетку, но сестрица, как всегда, все мои надежды рубит на корню.
– Мне некогда, Вит, – уже мягче произносит она. – В кофейне требуется мое присутствие.
Практически сразу после моей свадьбы она взяла кредит в банке и открыла уютную кофейню в центре города. Отец тоже постарался начать все сначала, после того, как Вольский его потопил ко дну, узнав об обмане по поводу моей невинности. Одна я тихо деградировала дома, запертая в золотой клетке.
– Ясно, – с толикой разочарования вздохнула я. – Можно, я приеду к тебе в гости на неделе?
– Вит, не очень удобно.
– А на выходных? – отчаянно прошептала я.
– Меня не будет в городе, скорее всего.
Помолчав, она сжалилась.
– Обязательно как‑нибудь еще увидимся, не расстраивайся.
За все три года, что я браке, мы виделись с ней три раза. По одной встрече в год. И все эти встречи были пустыми и обезличенными, словно мы с ней не были сестрами. Мы обе понимали, что Марина просто отмахивается от меня сейчас пустыми обещаниями.
До отца я в принципе не дозвонилась, на этом моя телефонная книжка оказалась исчерпанной. Все друзья отвернулись от меня, потому что муж жестко ограничил мою свободу. Потихоньку все телефонные разговоры перестают быть интересными, если ты знаешь, что вживую с человеком уже вряд ли увидишься.
Был только один номер, который я знала наизусть. Не знаю, о чем я думала, когда набирала его. Мне просто было очень тоскливо и одиноко.
Отрешенно разглядывая золотые украшения на руках, богатую обстановку в моей комнате, я закусила губу.
– Вита?! – Артем взял трубку практически сразу, после первого гудка.
– У тебя остался мой номер, – слабо улыбнувшись, пробормотала я.
– Конечно. Даже если бы не остался, я все равно знал бы что это ты. Я помню его наизусть.
– Вот как…
– Я очень рад, что ты позвонила. Может… Я понимаю, что это тебе не очень удобно по всем правилам этикета, но я чисто по‑дружески… Увидимся? На Тверской новый ресторан открыли, там очень вкусная еда и красивая обстановка.
