Вивиана в ночи

Эдмунд вышел в сад, когда прислуга уже отправилась на мессу в ближайшую церковь – а в пути им каждое воскресенье приходилось проводить несколько часов (поместье принадлежало определенному приходу, но стояло на отшибе, отделенное от соседей густым, хоть и небольшим по площади леском). По воскресеньям комнаты были гулко‑безжизненны и пусты – и это нервировало. Молодой хозяин не нашел в доме никого из гостей (разве что мистер Тауэр, должно быть, продолжал свое тихое затворничество в кабинете, но вряд ли кому бы то ни было стоило надоедать ему раньше обеда): вероятно, Уолтерс и Ретт отправились на охоту или же, взяв лошадей, решили‑таки выполнить свой христианский долг. Но Эдмунд не был религиозен, и ясное солнце, теплый ветерок и прочие дары летнего дня привлекали его куда больше службы. К тому же, выйдя на крыльцо, Эдмунд невдалеке завидел Вивиану.

– Мисс Тауэр, постойте! – крикнул он, спеша к ней, – я бы хотел составить Вам компанию, если Вы не возражаете.

Она обернулась, смущенная, и молодой человек тотчас предложил девушке локоть.

– Пристойно ли мне пройтись с Вами в полном одиночестве? – Вивиана покраснела. Эдмунд пожал плечами.

– Вы единственная женщина в Ламтон‑холле. Моя сестра вернется не раньше, чем через месяц. Не сидеть же Вам все это время взаперти да бродить в пресном одиночестве.

– Пожалуй, Вы правы, – кивнула девушка, приняв его локоть, – к тому же, здешний воздух куда как лучше лондонского. Это надо ценить.

– Вы помните Лондон?

– Немного. Суетливое, душное место. Мне больше нравятся луга, холмы…

Эдмунд понимающе улыбнулся.

– Отчего Вы не в церкви?

– Я решил прогуляться.

Вивиана негромко рассмеялась, покачала головой с добродушным укором.

– И это единственная причина?

– Ее не достаточно? А отчего и Вы не на мессе?

Девушка отвела взгляд.

– Я не христианка.

Эдмунд не решился спросить, с чего она это взяла и какой же, в таком случае, девушка веры, и предпочел перевести разговор на другую тему.

– Я закончил медицинское училище, – сказал он, не зная, о чем еще было бы уместно сообщить.

– Вы – доктор?

Молодой человек смутился.

– Я врач, но бросил практику, как видите, и переехал сюда после смерти родителей. Не люблю, когда меня называют доктором.

– Отчего же?

Эдмунд на несколько секунд закрыл глаза, вздохнул.

– Я пошел по стопам отца.

Вивиана смущенно потупилась.

– Разве сожаления – лучшая тема для разговора?

Они как раз дошли до реки и остановились, любуясь видом. Вода волновалась, словно шелковое полотно, мелкие волны, накатывающие на берег, искрились и сияли бриллиантовым блеском, отражая лучи солнца. Вивиана вздохнула, вся обратясь в зрение, впитывая каждое движение воды, мелко и ласково колышущейся от ветра. Когда река была спокойна, она выглядела просто темной, печальной полосой, прорезывающей землю, и наводила на ум только печальные думы. Но тогда – пока ветер играл с волнами, дуя против течения и пуская сверкающие дуги по поверхности воды, река лучилась так, словно текла из самого Аннувна.

– Прекрасный сегодня день… Но, все‑таки, наверное, надо было взять лошадей. Вы не устали? – Эдмунд слегка наклонился к Вивиане.

– Нет, – ответила она, не глядя на собеседника, – ничуть. Прекрасная прогулка. Я давно хотела посмотреть на реку. Скажите, Вы не увлекаетесь рыбной ловлей?

Эдмунд изумленно поднял брови.

– Нет… Но, раз Вы считаете, что река просто требует…

Они засмеялись. Вивиана первой замолчала и отвела взор. Ветер стих, и река растеряла свое очарование, от воды повеяло холодом, запахом ила.

– Я бы не советовала, если быть откровенной, – сказала девушка, доверительно коснувшись запястья Эдмунда. – Как по мне, так река просит как раз обратного.[1]

Эдмунд промолчал, только вежливо улыбнулся в ответ.

 

Палящее солнце быстро утомило молодых людей, так что они вскоре пошли обратно. В это же время навстречу господам попалась прислуга поместья, возвращающаяся с мессы. Камердинер и горничная даже отшатнулись, когда Вивиана и Эдмунд прошли мимо них, но попробовали сделать вид, что испытали не страх, а почтение.

Однако, когда господа отошли на несколько метров, Вивиана услышала шепот у себя за спиной:

– Молодой господин гуляет со своей простоволосой лярвой[2]. Еще и в воскресенье! Стыдоба!

 

◈◈◈

 

Тянулись дни. Ретт и Рэндалл охотились и рыбачили, сэр Тауэр сидел у себя в кабинете, спускаясь только к обеду и ужину, Эдмунд и Вивиана читали с утра до вечера. Трактаты по медицине либо философии – каждый выбирал то, что ему ближе. Все вместе собирались они только за ужином, порой в несколько усеченном составе – за обедом, но и тогда они хотя бы могли поговорить. Ламтон‑холл медленно покрывался ржавчиной, зарастал паутиной бездействия и безмолвия.

---

[1] Намек на легенду о Ламтонском черве: молодой хозяин поместья не посещал по воскресеньям церковь, а ходил на рыбалку. И выловил маленькое чудовище, которое со временем выросло и начало терроризировать всю окрестность. Убить его было невозможно, потому что монстр снова собирал свои утраченные части и сращивал их с телом. Молодой хозяин вышел с червем на бой в доспехе, покрытом острыми лезвиями и встал в реку. Червь обвил его, желая удушить, таким образом сам себя разрезал на части, но собраться снова не успел, так как течение унесло его части. Возвращаясь же назад, молодой хозяин должен был убить первого, кто попадется ему на пути, иначе девять поколений хозяева этого поместья будут умирать не своей смертью. Домашние собирались выпустить ему на встречу пса, но старый отец, увидев, что сын невредим, так обрадовался, что выбежал первым сам.

 

[2] Безусловно, в данном контексте служанка подразумевала, что Вивиана – ведьма, демоница, а не проститутка, но мне нравится именно двузначность этого слова.