LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Вот так мы теперь живем

– А я знаю. И знаю очень хорошо. Они абсолютно неприличны. Знакомство с первым попавшимся уличным метельщиком и то менее зазорно.

Роджер сам не замечал, с каким жаром говорит. Он свел брови, глаза у него сверкали, ноздри раздувались. Разумеется, она помнила о его предложении. Разумеется, она сразу заключила, что он, все еще надеясь на ее согласие, опасается, как бы ее знакомство с Мельмоттами не бросило на него тень. Гетта твердо знала, что не выйдет за кузена, а значит, его опасения безосновательны. Более того, мотивы, которые она ему приписала, показались ей оскорбительными. На самом же деле он был слишком простодушен для столь сложной мысли.

– Феликс, – продолжал Роджер, – уже пал так низко, что не стану притворяться, будто меня заботит, где он бывает. Однако мне неприятно было бы знать, что вы часто посещаете мистера Мельмотта.

– Я полагаю, мистер Карбери, маменька не станет возить меня в неподобающие места.

– Мне бы хотелось, чтобы вы имели собственное мнение о том, что подобает.

– Надеюсь, оно у меня есть. Жаль, что вы думаете иначе.

– Я старомоден, Гетта.

– А мы принадлежим новому, худшему свету. Я готова это признать. Вы всегда были очень добры, но вряд ли вы сумеете нас изменить. Порой мне кажется, что вы с маменькой друг другу не подходите.

– Я думал, что мы с вами друг другу подходим… или, возможно, могли бы подойти.

– Ах, что до меня, я всегда беру маменькину сторону. Если маменька хочет ездить к Мельмоттам, я, безусловно, поеду с ней. Если это пятнает, пусть я буду запятнана. Не понимаю, почему я должна считать себя лучше других.

– Я всегда считал, что вы лучше всех.

– Это было до того, как я посетила Мельмоттов. Уверена, теперь вы обо мне иного мнения. Собственно, вы так мне и сказали. Боюсь, мистер Карбери, придется вам идти своей дорогой, а мы пойдем своей.

Пока она говорила, он смотрел ей в лицо и мало‑помалу начал понимать, о чем она думает. В своем прямодушии он не заподозрил даже малейшего намека на аффектацию, которая, по мнению женщин, усиливает их очарование. Неужто она правда думает, что он, предостерегая ее от новых знакомцев, печется о собственных интересах?

– Для себя, – сказал он, делая слабую попытку взять ее за руку, – я более всего на свете желаю идти с вами одной дорогой. Я не говорю, что вы должны хотеть того же; но вы должны знать мою искренность. Когда я говорил о Мельмоттах, неужели вы подумали, что я забочусь о себе?

– О нет! Отчего мне так думать?

– Тогда я говорил с вами как с кузиной, как старший брат. Даже если вы будете знаться с легионами Мельмоттов, для меня вы навсегда останетесь той, кому отдано мое сердце. Даже будь вы и впрямь опозорены – если бы позор мог коснуться столь чистого существа, – мои чувства остались бы прежними. Я люблю вас так, как если бы уже поклялся быть с вами в горе и радости. Я не могу измениться, у меня слишком негибкий характер. Есть ли у вас хоть слово мне в утешение?

Она отвернулась, но не ответила сразу.

– Вы понимаете, как сильно я в этом нуждаюсь? – продолжал Роджер.

– Вы легко обойдетесь без моих утешений.

– Да, я не умру, но легко мне не будет. Мне и сейчас нелегко. Я сделался раздражительным, ссорюсь с друзьями. Я прошу вас хотя бы поверить, что мои слова о любви не лживы.

– Полагаю, для вас они что‑то значат.

– Они очень много для меня значат, дорогая. Они значат для меня все. Вы едва ли понимаете, что для меня они означают либо блаженство, либо полное безразличие к миру. Я не отступлюсь, пока не узнаю, что вы дали слово другому.

– Что я могу сказать, мистер Карбери?

– Скажите, что полюбите меня.

– А если нет?

– Скажите, что попытаетесь.

– Нет, этого я тоже не скажу. Любовь должна прийти сама. Я не знаю, как можно принудить себя к любви. Вы мне очень приятны, но брак – это так ужасно.

– Для меня он не будет ужасен, дорогая.

– Будет, когда вы поймете, что я слишком молода и у нас слишком разные вкусы.

– Вы же знаете, я это стерплю. Вы можете дать мне одно обещание? Что сразу меня известите, если вы дадите слово другому?

– Думаю, это я обещать могу, – сказала Гетта после короткой заминки.

– Но вы еще никому не дали слова?

– Да. Но, мистер Карбери, вы не вправе меня допрашивать. Мне кажется, это жестоко. Я позволяю вам говорить то, что не позволила бы никому другому, потому что вы мой кузен и маменька вам так доверяет. Никто, кроме маменьки, не может спрашивать о моих чувствах.

– Вы на меня сердитесь?

– Нет.

– Если я вас обидел, то лишь оттого, что очень сильно люблю.

– Я не обиделась, но мне неприятны расспросы со стороны джентльмена. Думаю, они бы любой девушке не понравились. Я не обязана всем обо всем рассказывать.

– Возможно, вы меня простите, когда подумаете, насколько от этого зависит мое счастье. До свидания.

Она протянула руку и позволила ему на миг задержать ее в своей руке.

– Идя по старому саду в Карбери, где мы когда‑то гуляли вместе, я всегда спрашиваю себя, есть ли надежда увидеть вас его хозяйкой.

– Такой надежды нет.

– Я, разумеется, готов был это услышать. Что ж, до свидания, и да хранит вас Бог.

В натуре Роджера не было и капли поэзии. Все внешние стороны любви, которые так приятны многим мужчинам, а для многих женщин составляют единственное настоящее удовольствие в жизни, ничего для него не значили. Есть люди, и мужчины и женщины, которые находят сладость даже в неразделенной любви. Они так упиваются своей меланхолией, своим томлением, что страдают, как те герои и героини, о которых мы читаем в стихах. Роджеру Карбери все это было чуждо. Он считал, что нашел девушку, которая ему нужна, которая достойна его любви, и теперь желал ее всем существом. Он сказал простую правду, когда заявил Генриетте, что без нее жизнь станет ему безразлична. Можно было не опасаться, что он спрыгнет с Монумента или пустит себе пулю в висок – не было в Англии человека, менее к этому склонного. Однако печаль сковала его разум, и он не мог искать утешения в другом. Ему оставалось лишь упорствовать, пока он не заполучит ее – или окончательно не потеряет. И если случится второе – чего Роджер в последнее время боялся все больше, – он будет жить, но жить калекой.

TOC