Вот так мы теперь живем

Феликс Карбери описал Мари Мельмотт своей матери вполне точно. Она не отличалась красотой, умом и святостью, как не была уродливой, глупой или особенно грешной. Миниатюрная, едва старше двадцати лет и, в отличие от матери и отца, без тени еврейского во внешности, она была как будто запугана величием своего положения. У таких, как Мельмотты, все происходит быстро, и весь свет знал, что у мисс Мельмотт уже был жених и дело шло к свадьбе, но потом разладилось. Никто не винил в этом девицу, никто не видел причин ей сочувствовать. Не то чтобы она обманула жениха или он – ее. Браки между лицами королевской крови заключаются вопреки отсутствию или даже невозможности личной приязни, исключительно в государственных интересах; здесь ту же роль играли деньги. Такие браки одобряются или не одобряются исходя из финансовых договоренностей. Молодой лорд Ниддердейл, старший сын маркиза Олд‑Рики, предложил взять девицу за полмиллиона и со временем сделать ее маркизой. Мельмотт, по слухам, согласился на такую сумму, но в форме неприкосновенного капитала. Ниддердейл хотел беспрепятственно распоряжаться деньгами и на другие условия не соглашался. Мельмотт всей душой стремился заполучить маркиза – и маркизу, поскольку договоренность с герцогиней тогда еще достигнута не была, но в конце концов вышел из себя и спросил у адвоката жениха, можно ли доверить такому человеку такую сумму. «Вы собираетесь доверить ему единственную дочь», – напомнил адвокат. Мельмотт несколько мгновений яростно смотрел из‑под кустистых бровей, затем бросил, что ответ не имеет отношения к делу, и стремительно вышел из комнаты. Свадьба расстроилась. Вряд ли лорд Ниддердейл сказал Мари Мельмотт хоть одно нежное слово, и неизвестно, ждала ли этого бедная девушка. Без сомнения, ей объяснили, какая участь ей уготована.

С другими женихами не получилось по сходным причинам. Каждый смотрел на девицу как на обузу, которую придется взять – за очень большую цену. Однако дела Мельмоттов шли в гору, принцев и герцогинь удавалось залучить другими способами – дорого, но не разорительно дорого, необходимость срочно выдать Мари отпала, и Мельмотт уже не сулил за ней таких сумм. Девица тоже стала обнаруживать свое мнение. Говорили, что она наотрез отказала лорду Грасслоку, чей отец разорился вчистую, а сам он был нищий, уродливый, с ужасным характером и без всякого умения нравиться женщинам. С тех пор как лорд Ниддердейл, хохотнув, сказал, что, так и быть, возьмет ее в жены, она набралась опыта и теперь украдкой подумывала о собственном счастье и собственном выборе. Люди поговаривали, что, если сэр Феликс умно поведет дело, невеста может достаться ему.

Многие сомневались, что Мари и впрямь дочь дамы с еврейской внешностью. Пытались выяснить, когда Мельмотт женился, но безуспешно. Общее мнение гласило, что первые деньги Мельмотт получил за женой, причем не очень давно. Другие утверждали, что Мари вовсе ему не дочь. В целом загадка приятно будоражила, и деньги были самые что ни на есть настоящие. Что они тратятся ежедневно, все видели своими глазами. Был дом. Была мебель. Были кареты, лошади, пудреные ливрейные лакеи и ненапудренные слуги в черном. Были драгоценности, подарки и все те приятные вещи, которые можно купить за деньги. Было два званых обеда каждый день – один в два пополудни, называвшийся ланчем, и второй в восемь. Торговцы узнали довольно, чтобы отбросить всякие опасения, и в Сити Мельмотта оценивали очень высоко, даже если репутация его не стоила ломаного гроша.

К десяти часам большой дом на южной стороне Гровенор‑сквер сиял огнями. Широкую веранду превратили в подогреваемый зимний сад и наполнили сказочно дорогими тропическими растениями. От двери соорудили крытый переход к мостовой и, боюсь, подкупили полисменов, чтобы те отправляли прохожих в обход. Дом был украшен так, что, войдя, вы не понимали, где очутились. Вестибюль стал раем, лестница – волшебной страной, коридоры – папоротниковыми гротами. Внутренние стены снесли и соорудили арки. Дорожки за домом огородили, накрыли крышей и застелили коврами. Бал проходил на первом и втором этажах, а сам дом казался бесконечным. «Это, верно, обошлось в шестьдесят тысяч фунтов», – заметила маркиза Олд‑Рики своей старой приятельнице графине Мид‑Лотиан. Маркиза приехала, несмотря на историю с неудачным сватовством сына, когда услышала, что будет герцогиня Стивенэйдж. «Никогда еще деньги не швыряли на ветер так скверно», – сказала графиня. «Говорят, они так же скверно приобретены», – ответила маркиза. Затем обе старые аристократки, одна за другой, наговорили льстивых слов богемской еврейке, которая встречала гостей в волшебной стране, полуживая от усталости и в полуобмороке от величия происходящего.

Три салона на первом этаже были приготовлены для танцев, и здесь находилась Мари. Впрочем, заботу о танцах взяла на себя герцогиня. Она поручила своему племяннику Майлзу Грендоллу (тому самому, что теперь посещал Сити) дать указания оркестру и вообще не стоять без дела. Грендоллы – а точнее, семейство лорда Альфреда – вообще за последнее время очень сблизились с Мельмоттами к взаимной пользе и удовольствию. У лорда Альфреда, как все знали, не было за душой ни шиллинга, зато были брат‑герцог и сестра‑герцогиня. Последние тридцать лет они только и делали, что тревожились из‑за бедного Альфреда, который неудачно женился на девице без единого шиллинга за душой, издержал свое небольшое имение, родил трех сыновей и трех дочерей и уже очень давно жил на неохотные даяния благородных родственников. Мельмотт мог содержать все семейство, ничуть не тяготясь расходами, – так отчего ему этого не делать? Поначалу была мысль, что Майлз посватается к наследнице, но от этой затеи отказались. У Майлза нет ни титула, ни собственного положения – уж пусть лучше благодатные воды орошают все семейство Грендоллов понемногу. И Майлз отправился в Сити.

Бал открылся кадрилью, которую лорд Бантингфорд, старший сын герцогини, танцевал с Мари. Были заключены различные соглашения, и это входило в их число. Мы можем даже сказать, что это было частью сделки. Лорд Бантингфорд робко возражал. Он был серьезный молодой человек, гордый своим сословием, довольно стеснительный и не любящий танцевать. Однако он сдался на убеждения матери.

– Разумеется, они вульгарны, – сказала герцогиня. – До такой степени, что это уже даже не гадко, а просто нелепо. Да, он не совсем честен. Не думаю, что такие деньги можно заработать честно. И разумеется, у него свой интерес. Легко говорить, что это некрасиво, но как нам быть с детьми Альфреда? Майлз будет получать пятьсот фунтов в год. И к тому же он постоянно в доме. Строго между нами, они выкупили все векселя Альфреда и обещали, что не дадут им хода, пока твой дядя сам не захочет их оплатить.

– Долго им придется ждать, – заметил лорд Бантингфорд.

– Разумеется, они что‑то хотят получить взамен, так что будь добр, потанцуй один раз с дочкой.

Лорд Бантингфорд выразил легкое неодобрение – и поступил, как просила мать.