Вот такое Муйне

Действительно, со сцены лился шансон «Под небом Парижа». Я насколько мог галантно пригласил на танец саму Валентину Ивановну, геи хороводом закружились с редакторшами районных газет, помощницу Тараканова увлёк на танцпол молодой кавказец с соседнего стола, а сам Тараканов вызвал на танец «Водянову».

Рядом с нами вальсировал и Влад Покров со своей эффектной коллегой и другими не менее колоритными представителями народов Севера. Ликованье и веселье были всеобщими, выплёскиваясь через край. Под чувственный мотив со сцены мы с Валентиной Матрёновой самозабвенно кружились в вальсе.

 

Sous le ciel de Paris

S'envole une chanson

Elle est née d'aujourd'hui

Dans le cœur d'un garcon,

 

– пел бархатный баритон, а я, всё теснее прижимаясь к Валентине, жарко переводил в её раскрасневшееся ухо:

 

Под небом Парижа

взлетает песня

Она родилась сегодня

в сердце мальчишки

 

Под небом Парижа

прогуливаются влюблённые

Их счастье возникает на мотив

созданный для них.

 

– А вы озорник, Игорь, – кокетливо отвечала она мне. – Но не забудьте, что и нам с вами придётся завтра петь, а мы ещё не репетировали, – тут же остудила она меня (вот что делают с людьми руководящие должности!).

В этом момент мы буквально столкнулись спинами с Таракановым и «Водяновой». Я обратил внимание на то, что Евгений Витольдович ведёт себя чересчур нескромно: он не просто тесно прижался к красивой блондинке, но и откровенно запускал свою пятерню в её интимные места. «Да, руководящие должности разлагают всех по‑разному», – афористично подумал я.

Пока мы вальсировали, мне в голову пришла идея, навеянная Парижем, выпитым вином, а также расчётливым поведением Валентины Ивановны Матрёновой. Раз уж мне намекали на репетиции, то про Париж у меня был вальс и собственного сочинения. И резонно решив не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, я решительно двинулся на сцену. Попросив у музыкантов микрофон и гитару, я обратился к публике:

– Дамы и господа! От лица нижегородских журналистов приветствую вас на гостеприимной ульяновской земле! И раз уж здесь прозвучала песня про Париж, предлагаю вам продолжить танец под нижегородскую версию парижского вальса – «Рождество в Париже». Она была написана мною под впечатлениями от наплыва в этот город арабских террористов. Прошу вас разбиться на пары, а ответственным работникам засчитать моё выступление как репетицию с оркестром.

Пальцы сразу вспомнили струны, и вальс полился сам собой:

 

– Когда я в Париже на крышу Собора

Забрался окинуть Парижа просторы,

Услышать, чем дышит, что думает город,

То я не увидел красоты Парижа:

Туман‑передвижник и ветер‑сквалыжник

Задёрнули штору, дождь лижет булыжник

И статуи лижет.

 

В Париже на лыжах не ходит никто.

Все только и носят бомбы в метро,

Пьют кофе в бистро, не снимая пальто,

Да греют нутро, попивая «бордо».

 

У Гранд‑Опера́ взрывают с утра

И у «Лафайета» бомбы в пакетах,

У башни Эйфеля дым всю неделю,

А у Нотр‑Дам – в основном по средам.

 

В Париже на лыжах не ходит никто.

Все только и носят бомбы в метро,

Пьют кофе в бистро, не снимая пальто,

Да греют нутро, попивая «бордо».

…В Париже о Нижнем не знает никто…

 

Но если вы всё же окажетесь в Нижнем,

То вспомните тех, кто скучает в Париже:

О наших девчатах, что в Мулен Руже –

О Вере, Наташе, Оксане и Груше;

О моднике Славе, о дворнике Сене,

Что с мыслью о Волге томятся на Сене,

О воре Петре, сутенёре Антоне,

Что с мыслью о доме пьют на Вандоме.

И вспомнив их всех – лысых, светлых и рыжих,

Скатитесь разочек с горки на лыжах.

 

В Париже на лыжах не ходит никто…

Все только и носят бомбы в метро,

Пьют кофе в бистро, не снимая пальто,

Да греют нутро, попивая «бордо».