Враги-Друзья

– Успокойся! – Несвойственной ему манерой говора, низким тоном прорычал Август. – Я тебе не намеревался грубить и уж тем более влезать в ваши отношения, я лишь обеспокоен тем, что все это происходит на моих глазах – не убивать же ты ее собрался!?

– А если и убивать! – Съязвил обидчик. – Что ты мне сделаешь?

– Ты, видно, совсем ополоумел, раз такую ерунду несешь. Давай так, я тебя не видел, ты меня тоже, но я надеюсь, вы остынете и мысли такие посещать тебя не будут.

– Хах! Ты – незнакомый для меня человек, – с недоумением и яростью произнес противник, – будешь мне потакать, что мне делать? Ты меня порядком заколебал…

В этот момент накала страстей набирал свои обороты, уже между тремя участниками конфликта, – один из которых не по своей вине, а по своей совести и состраданию к беззащитным, без злого умысла подливал масла в огонь. Ему не было нужды ввязываться в драку. Но даже столь несуразная дискуссия, уводила душу в пятки; сердце колотилось неистово быстро; дыхание было сбито, недостаток влаги во рту, смутность сознания и образование невесомого состояния в грудной клетке от волнения (прилива адреналина в кровь), растянуло время разговора на целую вечность. Именно так и показалось Августу: у него было ощущение, что время их словесной перепалки длилось целый век, – на самом деле минут пять. Девушка обидчика, смотрящая со стороны на своего ненавистного мужчину и приятной внешности защитника, среагировала через минуту, когда первый после фразы: «Ты меня порядком заколебал…», чуть ли не кинулся на второго. Она с твердостью своей натасканной хватки за время ссор со своим партнёром схватила его за руку, и нежно, как это умеют только девушки, через свое почерствевшее от ненависти сердце, пролила ласку – она пробудила в своем молодом человеке былую трепетность и отзывчивость. Он безо всяких усилий попятился назад, как будто сила упругости вернула его в прежнее состояние. Женская рука сняла небольшой спазм с его недобродушной души.

Девушка успокоившимся тоном произнесла:

– Юноша, у нас все хорошо, спасибо, что не остались равнодушным, но вам пора идти. – И не без смущения добавила, – Вам не о чем волноваться.

Конечно, в такой момент Август Александрович, носящий гордо свою фамилию отца Черков, сделал плавный разворот, в ту сторону, куда шел минуту назад. В нем пылало чувство злобы и отчаяния – злился он на того разъяренного противника, а в отчаянии был из‑за своего отступления. Ему пришлось капитулировать. Надо было драться! А с другой стороны, что бы поменяла драка? Что бы он доказал себе и людям? Но, с другой стороны, какая отвага, гордость за самого себя охватила бы его после победы, а не своеобразного поражения. Может лучше бы было перейти ту грань и ввязаться в мордобой, показать на что ты способен, выбить всю дурь из этого нахала, который слабую «Дюймовочку» таскал за волосы.

Тогда бы Августу было полегче. Тогда бы он ушел с поля боя победителем, не важно, кто больше получил бы ссадин и рассечений, важно, что виновник потерпел бы не малые муки, вспоминая о произошедшем, смотря на побои в зеркале. Но это лишь один вариант расклада событий, дальше сознание уходило все глубже в размышления, и смоделированных ситуаций исхода благоприятных и неблагоприятных событий становилось в десятки раз больше, по сравнению с двумя концовками – одна реальная, вторая с рукопрекладством Августа, который побеждает. Сущность, или же болезнь ума, но для чего‑то он прорисовывал каждую комбинацию у себя в голове, каждое слово мусолил, пока не достигал идеального решения. Конфликт должен был увенчаться для него победой, и, естественно, после всех волнений, как только его организм остыл от панического жара, ему стали приходить в голову такие фразы, с помощью которых удалось бы не только избежать потасовки, но и унизить обидчика, размазать его и опустить, обратив неприятеля в бегство.

Все это так приятно и безумно, что он начинал верить в свою силу справедливого и беспощадного слова, которое так и не достигло сознания оппонента, все иллюзии стали рушиться, при окончательном осознание того, что в перепалке он капитулировал. Следуя направлению извивающегося узора вымощенного тротуара из дорожного кирпича, Август бессознательно брел к своим пробиркам фантазий, где хранились его начала счастливой и беззаботной жизни. Хотя, беззаботной ее не назовёшь, – легкого пути не бывает в осуществлении своих задумок, слаще жизнь не протечет, воображая в голове благоприятные исходы. В таких прогулках все невзгоды утопали на дне «Марианской впадины», и создавались новые картинки с красивыми сюжетами, незамысловатыми, но двойственными.

Ночь была в полном затмении, и, вернувшись в реальность, Август неведомо как, добрел до замечательного сквера, приятно облагороженного и полностью созданного руками человека. Имитированные ухабистые холмики и молодые высаженные сосны придавали этому месту благородство, а летом, высаженные в клумбах дурманящие пионы и тюльпаны разных цветов и сортов благоухали своим медовым ароматом. Но и осенний запах уготовил этому чудесному месту смирения – пленительный запах опадавшей влажной листвы. Здесь царила свобода жизни, дуновение свежего ночного ветра размывало сознание и придавало легкость движения. Днем в этом месте резвились дети, качаясь на качелях из деревянного сиденья и волокнистых поручней, – имитация качели во дворе деревенского дома; беспрепятственно посещающие сквер люди восхищались увиденными прелестями и сооружениями, запечатлевая увиденное на фото, чтобы после выместить в социальные сети триумф архитектурного старания, а возможно, это всего лишь память об увиденном, и всего лишь для ностальгии. Все, кто ни приходил сюда, были как на увеселительной площадке: изъявляли счастье гулять возле великолепного фонтана, пробовать различные напитки, и разговаривать на светские ханжеские темы, воображая, что все вокруг смрады и невежи. Может, наоборот, здесь рождались великие идеи перевоплощения из ужасного в прекрасное или появлялся новый сюжет неизданного, да что там неизданного, даже не начатого романа, может здесь вершилась чья‑то судьба, например, вот‑вот ждущего повышения на работе. Многих это место вдохновило, даже больше тех, кто погиб на этом месте.

Августа поражало заглушение боли и страдания, полученные после трагедии на месте сквера, спроектированного места нового развлечения, где не так давно пролилась кровь в мирное время, забирая адским огнем души невинных, безоружных людей.

…

Раннее осеннее утро, дороги практически пусты, город наполовину спит, время 7:15. Огромный восмиполосный дорожный проспект проложен вдоль кучных громоздких домов «хрущевок» и «сталинок», соединяя воедино все магистрали города, как пучок электрических проводов, уходящих в конечные пункты. Возле данного проспекта, по адресу проспект Ленина 6, располагался «Детский сад №1». В 7:20 – 7:30 практически все родители приводят своих отпрысков на воспитание, компенсируя затраченное время на работе заработком денег, не оставляя своих детей без присмотра. Рядом с детским садом – справа от самого детского сада – располагалась автомобильная заправочная станция, против чьей постройки трубили во все фанфары, но петиции оказались тщетной затеей, митинги также не помогали. Она не только портила вид окружающих домов и тротуаров, обрамленные засаженными пятнистыми березами, с опавшей хвоей лиственницы и пахучей елью, где‑то создаваемой аллеей, вдоль асфальтовой дорожки, а во дворах домов усажанными пятачками редких зарослей, но и источала бензиновый запах, что отравляло окружающую среду. Нельзя и предположить, что могло взбрести в голову, чтобы разместить резервуар для хранения топлива почти под детским садом.

В один момент концентрация взрывоопасных бензиновых паров была превышена, а сигнализирующий об этом датчик был неисправен. В результате всего этого произошел катастрофический взрыв.

Крики, возгласы, страдания, агония, потерянность, паника.