Вселенная вас услышала. Продолжение романа

В аорте бухнуло кузнечным молотом, и Олега снова затрясло. Под кожей стало тесно, будто кровь в пережатом сосуде стремилась на выход и не находила его. Он сам не понял, как подхватил Дашу на руки. Она легко взлетела, опершись на его плечи, и обняла стройными ногами талию мужчины. Каменный жар ворвался в нее, и еще раз… еще… так яростно… так…

Даша беззвучно застонала, и медно‑рыжая голова откинулась на двигавшийся за ней кафель. Уткнувшись носом в ложбинку у ее левого плеча, Олег почти не дышал, интуитивно чувствуя, что и девушка не может дышать тоже: так сильно он вдавливал ее спину в гладкую белую поверхность. Продолжаться дальше это не могло, и его напряжение взорвалось внутри Даши, как лопнувшая аневризма на сонной артерии. Ярко, как смерть… Как жизнь.

Дрожь ушла из его тела вместе с остатками сил. Объятия расплелись, Даша коснулась ногами пола и, пока его глаза были закрыты, исчезла из душевой. Что это было? Вот – что? Покачнувшись, Олег прислонился плечом к стене и вдруг снова ощутил на своей коже льющуюся на него сверху воду.

 

В их палате было темно, но Олег услышал, как Ерохин ворочается в кровати.

– Вась, – негромко позвал его Клементьев, приземляясь на свою постель. – Мы можем достать с «большой земли» посткоитальные контрацептивы?

Ерохин многозначительно помолчал.

– «Постинор»? – осторожно уточнил он. – А на фига тебе?

– Ну, если медицина за двадцать пять лет ничего лучше не придумала… наверное, «Постинор», – Олег чувствовал себя студентом‑медиком, вернувшимся в общагу после первого загула. – И не мне, конечно, ты ж понимаешь.

Ерохин понял его даже слишком хорошо:

– Лушина? – сдавленно хохотнул он. – Анатолич, Люська, что ли?

– Нет, Вась, не Люська… Даша, – сонно пробормотал Олег, проваливаясь в царство Морфея, откуда звал его растворяющийся в дымке женский силуэт.

«Прости меня, Даша», – попросил он непонятно, у какой из девушек: живой или мертвой.

 

Полуденное июньское солнце грозило оставить ожог на носу Олега, он поморщился и открыл глаза. «11.30», – молча ответили ему часы на дисплее телефона. Что за черт? Смена давно началась! Олег отправил телефон обратно на тумбочку и заметил лежащий на ней блистер с двумя таблетками и записку почерком Ерохина: «Лучше „Постинора“. Не благодари. Дал тебе выспаться, чтоб с катушек совсем не съехал».

 

Клементьев старательно избегал Дашиных глаз весь остаток рабочей смены, а вечером, после планерки в «чистой зоне», попросил подождать его возле ординаторской. Когда он вышел, Даша стояла в углу коридора и задумчиво водила пальцем по листу фикуса, который рос из огромной кадки.

Олег приблизился, и ее ресницы вспорхнули.

– Даш, я вчера немного не в себе был, – заговорил он, ероша светлую шевелюру на затылке.

Даша запылала веснушчатым личиком. «Ты вчера во мне был…» – не смогла произнести она вслух.

– Так вот, я хотел сказать…

– Мне сегодня опять прийти? – перебила она почти шепотом.

Он смущенно закашлялся:

– Нет. Ни сегодня, ни завтра. Не надо, Даш. Не нужно нам продолжения.

«Говорите за себя, Олег Анатольевич!»

Она промолчала и отвела глаза, снова уставившись на лист фикуса. Не надо? А вчера ей казалось, что он умрет без нее. Как без кислорода.

– Если тебе неприятно меня видеть после вчерашнего, я попрошу Ерохина перевести тебя в другую бригаду.

Неприятно… Ей неприятно слышать сейчас то, что он говорит!

– Не надо, Олег Анатольевич. Я не хочу перевода.

Что? Что с ней не так? Почему мужчины не рассматривают ее как вариант «долго и счастливо»?

Олег кивнул и вдруг вспомнил:

– Да, насчет продолжения, которого не надо… – он достал из кармана блистер с таблетками и вложил упаковку в ее ладонь. – Это безопасный препарат. Ну, относительно… Я перерыл весь Интернет, читая про побочки. Нужно принять в течение суток после…

Он не сумел договорить и, еще раз кивнув, ушел прочь от нее по коридору. Даша тоскливо посмотрела ему вслед и машинально выдавила обе таблетки из блистера на ладонь. Не нужно ему продолжения… Таблетки жгли ее кожу: два белых колесика, которые показывали, что ничего ему от нее не нужно. Даша вдруг разозлилась: свою жену он бы, небось, этой гадостью пичкать не стал! Фу‑у‑у, не хочет она это глотать! Да и зачем? У нее сейчас «безопасные» дни цикла… ну «на грани»…

Когда она бегала на свидания с Семёном, календарный метод работал как часики. Презервативы Сёма не любил, а таблетки она еще не знала, какие покупать. Это уже потом, когда поступила в медучилище, девчонки‑однокурсницы просветили. А сначала она просто считала дни своего цикла – и ни разу не «залетела». Нет, контрацептивы ей сейчас ни к чему! Еще не хватало «поймать» тромбоз, как та, другая, Даша! Девушка сжала и разжала кулак, а потом медленно перевернула раскрытую ладонь. Таблетки упали в кадку с фикусом, и Лушина закопала их в землю указательным пальцем.

 

Редкий мужчина помнит, когда у его жены начинаются «критические дни», но Аня абсолютно точно знала, о чем ее муж спросит сегодня первым делом. Его утренний звонок начался со слов:

– Как ты сегодня, милая? Не очень болит?

Она улыбнулась от счастья постоянства:

– Терпимо, Олег. Завтра будет лучше.

Аня всегда плохо переносила начало месячных, и хотя после рождения двойняшек стало значительно легче, проблем из‑за предменструального синдрома у нее не было только во время беременности. Разговор захотелось переключить на что‑нибудь приятное, и в женском голосе внезапно появились хитро‑шаловливые нотки:

– Олеж, а, может, нам вернуться к вопросу о третьем ребенке? Пока мы еще можем… Вдруг мальчик получится?

Не то чтобы вопрос стоял у них очень остро, но периодически речь об этом заходила. Пауза со стороны Олега немного затянулась.

– Малыш, да я хоть мальчику, хоть девочке был бы рад: какая разница? Но сейчас такое время… Страшно приводить детей в этот мир. Давай при встрече обсудим, ладно? Обнимаю тебя, – нежно закончил он.

Муж всегда окутывал ее теплой заботой, а в «эти дни» – особенно. Всегда, с самой юности.

1995 год