Выкупленная родная семья

– Сладкое я не буду вообще. А суп вполне подойдет, спасибо.

Может, в другое время я бы поголодала, но у меня на грудном вскармливании малыш.

– Хорошо! – бодро отзывается Марина. – У нас еще и хлебцы есть. Накрыть в гостиной?

Боже, да я понятия не имею. Пожимаю плечами.

– А можете тут, со мной посидеть, – улыбается женщина.

Я молча киваю.

– Давайте здесь.

Кухня просторная, здесь два окна. У одного из них лаконичная обеденная зона с круглым белым столом и четырьмя мягкими стульями. Прохожу туда, пока домработница отлажено сервирует мне обед.

– Вы же кормящая мама! – на секунду она тормозит с плетеной корзиночкой в руках. – Теперь буду учитывать этот момент в меню.

Морщусь.

– Не стоит. Я не пробуду тут долго.

Помощница по хозяйству слегка опешивает. Пугается, наверно, что сказала не то. А после решает спасти ситуацию.

– Я совсем не хочу лезть в ваши дела! – заверяет она. – Но о таком папе, как Мирон Алексеевич можно только мечтать. Достойный человек! И он с таким чувством говорит о сыне. Я чуть не заплакала, когда он мне сообщил.

Сотрудница дома должна быть в курсе дела, это нормально. Но сами ее слова меня очень сильно смущают. Мирон говорил с эмоциями? Что‑то с виду я их не заметила…

– Мирон был рад? – кажется, я собираюсь посплетничать.

Марина тоже на секунду приходит в шок.

– Хозяин все чувства держит в себе, как и многие мужчины. Но я видела его глаза! Они стали добрыми‑добрыми. И он сам проверял, чтобы комнату обставили всем необходимым. Раньше он быта никогда не касался! Я же в доме давно работаю, как только они с Сюзанной эту дачку себе прикупили.

Она говорит про бывшую жену Мирона. Сразу повисает неловкость, и Марина прикусывает язык.

– Приятного аппетита! – от души желает она и уходит в сторону шкафчиков.

А я собираюсь заняться тем, для чего и пришла – поесть. Передо мной аппетитный молочного цвета супчик с кусочками красной рыбы и зеленью. В животе сразу урчит. Подрумяненный в тостере хлеб я тоже беру. Аппетита, слава богу, я не лишилась, хотя при виде такой еды у любого побегут слюнки.

Когда немного унимаю голод, в голову лезет недавний разговор с Мариной. Сама домработница что‑то напевает и, кажется, готовит на рабочей зоне пирог. Я же думаю о Красильникове.

Работница сказала, Мирон – достойный человек. Нет, я спорить даже внутренне не буду. Хотя бы потому, что толком не знаю, какой он.

В последние годы я слышала только про его финансовые достижения. Купил такой‑то завод, пошел в такое‑то направление бизнеса. Об этом говорил муж, с братом они тоже иногда обсуждали товарища.

Видеть же своими глазами Мирона мне приходилось все реже и реже. Он приглашал нас порой на день рождения, пару раз на открытие каких‑то сетей. Иногда Иван ездил в его компании на чисто мужское времяпровождение – рыбалку на яхте, в банный комплекс. Когда мог, к ним присоединялся мой брат.

Но хоть Мирон по‑прежнему считался их лучшим другом, частота таких встреч неуклонно снижалась. Красильников не сидит на одном месте – ездит на Север, где у него есть разработки, много времени проводит за границей.

Так что сложить мнение о нем уже взрослом шансов у меня было маловато. Да и в юности Мирон не вызывал однозначного мнения. Он не налегал на учебу, как Иван. Занимался спортом, но тоже без особенного фанатизма. Рано женился, однако детей не заводил. Одевался вроде неброско, но всегда имел дорогие часы и телефон.

Мама все время советовала брату с ним не общаться. Успокоилась немного, только когда Мирон разбогател. Папа тоже смотрел на Красильникова с подозрением, да и я всегда его сторонилась. Может, наслушавшись родителей…

– Мирон Алексеевич много помогает приютским ребятишкам, – Марина решается завести новый диалог.

Я, кстати, слышала про этот факт еще давно, до брака с Ваней. Мама, помню, только с сомнением поджимала губы.

– Им повезло, – что мне еще сказать…

– Да! – домработница подходит к столу. – Тот интернат, где он сам учился, его подшефный.

Старшие классы Красильников провел в интернате. Это был единственный факт, который моя мама приводила в пример брату. Правда, в негативном ключе. Говорила, что Макс не ценит их стараний и не учится. Советовала глянуть на Мирона и понять, как нам, живущим в приличной семье, повезло.

Сейчас я с сочувствием отношусь к детству Красильникова. А когда сама была подростком, его интернатное прошлое меня пугало. Я слышала про жесткие условия там, драки. И думала после – Мирон в каком‑то смысле отмороженный. Ну, может, не до такой степени… В общем, считала, что лучше его не задевать.

– Мирон – молодец, – говорю Марине и прихожу к окончательному выводу, что отца своего ребенка я толком не знаю.

Хоть мы и знакомы много лет.

– Да! Да! – кивает Марина и переводит тему. – Тут в поселке очень хорошо с малышом гулять. Территория полностью закрыта, везде камеры. На въезде охрана с пультом. У одних тут мальчишка лет семи вышел за ворота, да между домами заблудился. Стоит, ревет. Мужики его махом увидели и домой проводили.

Марина смеется, а моя радио‑няня начинает покряхтывать. Несколько секунд, и она заходится криком.

– Я, наверное, вывезу Матюшку на улицу, – говорю домработнице.

– Помощь нужна? – быстро спрашивает она.

– Да, надо бы найти нашу коляску.

Помощница сама вывозит «авто» моего сынишки, мне остается одеть и вынести самого малыша. Все же удобно, когда тебе кто‑то помогает. Моя мама так боялась помешать зятю, что толком и не бывала у нас. Про самого Ивана нечего говорить, он работал.

Снова думаю о маме, как ей сказать? С другой стороны, я не виновата, что ее любимый зять так поступил. Или все же в разрыве есть часть моей заслуги?

На эти вопросы трудно найти ответ, так что я просто качу коляску по дорожке. Матюша на воздухе успокаивается – хоть что‑то хорошее. А поселок и правда красивый, дома стоят ровно, дорожки широкие. На общей территории раскиданы сосны.

Нагуливаю сына, и сама разминаю ноги вдоволь. После оба с ним перекусываем и спим. Нам понадобятся силы, завтра тяжелый день. Хотя на фоне сегодняшнего…

Так или иначе просыпаюсь я, когда в окне уже светят фонари. Малыш не завозился, могу спуститься вниз и выпить воды. После пирога с мясом, который таки испекла Марина, меня мучает жажда. Хм, интересно, кто дома?..

Иду по лестнице, почему‑то тихо. Как будто крадусь. На кухне никаких звуков, домработница, наверно, уже дома. Она сказала, что живет в соседнем поселке, не элитном.

Интересно, вернулся ли Мирон?