Выскочка, научи меня плохому

Я замираю с блузкой в руке и отрицательно качаю головой. О своем решении и подаче документов на другой факультет я еще не говорила, да даже представить боялась, что произойдет после этого.

Владимир Эдуардович Алимеев был еще тем педантом и занимал важную должность наверху, поэтому новость о том, что доченька пошла учиться на юриста вместо политики и международных отношений его выведет из себя.

И это мягко сказано.

Невольно вспомнила случай, произошедший через год после того, как я оказалась в их семье.

Я сбежала из летнего лагеря, в который они меня запихали, чтобы не мозолила глаза, к друзьям. Только шпионы папочки быстро среагировали, и потом…

Потом Владимир Эдуардович рьяно меня отчитал и приставил ко мне охранника, который следил за тем, чтобы я и шага в сторону не сделала.

Все по расписанию.

Завтрак. Обед. Ужин.

Школа.

Дополнительные занятия.

Словно я куколка, которой умело управляют.

Без чувств и эмоций.

Ни слова против.

Нельзя.

Нужно быть благодарной за тепло и пищу, которую они мило мне предоставили.

Проглотила противный комок, засевший в горле колючкой, и посмотрела на бабушку. Из замкнутого круга знати она была единственным человеком, который меня понимал и принимал такой, какая я есть. Со всеми недостатками и выкидонами, и я в свою очередь не могла сбежать.

Из‑за нее.

Не могла оставить одну.

– Ничего, моя хорошая, ты справишься. Нужно заниматься тем, что тебе по душе. – Подбодрила меня и поднялась. – Машина уже подъехала, – со вздохом произнесла она, помогая мне уложить оставшиеся вещи в чемодан, – не хочется тебя отпускать, но, – бабушка печально улыбнулась, от чего вокруг ее глаз разлетелись морщинки, – выросла девочка. Пора жить совей жизнью. Без надоедливой бабки.

– Не говори ерунды, бабуль. – Я бросила блузку и обняла ее.

Слезы сами наворачивались на глаза.

В свое время Илона Львовна избавила меня от необходимости проживать на одной территории с родителями и сестрицей, а теперь мне нужно вернуться в родные пенаты и никого не убить.

 

 

 

– Все! Прекращай. – Бабушка отстранилась от меня и часто заморгала, продолжая улыбаться. – Нечего здесь мокроту разводить. Погода прекрасная. Впереди интересный учебный год. Новые знакомства.

– Не нужны они мне. – Заворчала я, но бабуля кшикнула.

– Нет. Нужны. – Она продолжила кидать вещи в чемодан, пока я с кислым выражением лица наблюдала за этой картинкой. – Вот увидишь, сразу парень найдется, а то все крутишься со своими друзьями.

– Ба‑а‑а… – Застонала я, не желая слушать песню о любви и прочих нежностях, которые были для меня чем‑то недостижимым и незнакомым.

– Вот так, – она закрыла чемодан и посмотрела на меня, – держись, Лилечка. Если что, то можешь приехать в любой момент.

– Думаешь, он мне позволит? – Хмыкнула, поглядывая в окно, где наперекор моему настроению светило яркое солнце.

– Я заставлю. – Бабушка подошла ближе и тяжело вздохнула. – Провожу тебя. Не расстраивайся и позвони сразу, когда приедешь.

– Хорошо. – Кивнула, заставляя себя быть сильной и не расплакаться.

В этот момент раздался противный звонок в дверь. Мы обе шумно выдохнули.

Я взяла чемодан за ручку и направилась в коридор.

Что же…

Здравствуй, новая жизнь!

 

– Что это вообще такое? – Светка скептически оглядывает блузку, которую я достала из чемодана и повесила в шкаф. – Лиль, это только в деревне носить. В коровник. – Она отбрасывает вещь на пол и кривится.

– Избавь меня от своего общества, сестричка. – Говорю спокойно, но внутри уже убила ее десять раз и кровожадно расчленила.

Подхожу и подбираю блузку, убирая обратно в шкаф. В это время Света гипнотизирует меня взглядом и фыркает, будто перед ней находится отброс общества. Привычное ее поведение рядом со мной. Особенно, когда мы наедине.

– Да, я прекрасно помню, что тебе по душе лишь детдомовские мальчишки. – Говорит с надменным выражением лица и подходит ближе, демонстративно рассматривая свои наманикюренные пальчики, от чего я не  могу скрыть раздражения. – Надеюсь, к бабуле не повадились ходить, а то она тоже любит всех пожалеть. Котят этих блохастых вечно кормит. – Светка кривится, а я медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться.

И как мне терпеть ее?!

– Лиль, а ты ни с кем из них не… – Начинает с гадким подтекстом сестричка, бросая спичку в бочку с порохом.

– Пошла вон! – Рыкаю на нее, сжимая руками свои потертые джинсы, на которые она тут же переводит взгляд. – И не заходи в мою комнату без острой необходимости, поняла?!

Знаю, что не нужно было срываться. Я все равно не останусь в выигрыше.

– Боже мой, сестричка! Да, успокойся ты. – Светка закатывает глаза, но все же медленно топает к двери. – Я же тебе добра желаю. Водишься с плохими мальчиками, у которых на уме невесть что.

– Я сказала, – цежу сквозь зубы, делая шаг к ней, – пошла вон! – Срываюсь на крик, шумно дыша.

Как же она меня достала!

С того момента, как я переступила порог этого дома, стало ясно, что общего языка с сестричкой мы никогда не найдем. Она меня ненавидела. Я пыталась поговорить и даже ходила с ней в одну компанию ради благой цели, но после нескольких жестких подстав перестала питать иллюзии по поводу наших возможных дружеских отношений.

– Это все дурное влияние твоих друзей. – Света кладет пальцы на ручку двери и открывает ее. – Если родился нищебродом, то и помрешь.

Щебечет уже из коридора, а я бросаю джинсы в уже закрывшуюся дверь.