Выскочка, научи меня плохому

Да, если учитывать тот факт, что моим биологическим отцом являлся Аристов, то любимая мамочка была недалека от правды.

До сих пор не мог принять информацию о родстве с Даном. Нет, я был рад, что у меня есть брат, но остальное… Особенно то, что касалось Алиски, убивало, делало из меня дегенерата и заставляло регулярно ковыряться в себе, чтобы понять, кто же я на самом деле.

– Так и будешь молчать? Где ты пропадал целый день? – Снова повторяет вопрос, и я с тяжелым вздохом, кислорода от которого не поступает в легкие, поворачиваюсь к ней.

Выглядит идеально, как всегда. Неудивительно, что мои отчимы менялись со скоростью Бэхи пятерки. Русые волосы тяжелыми локонами падали на плечи, а голубые глаза, которыми мама и меня наградила, требовали ответа. Весь облик говорил о том, кто передо мной находился.

Железная леди со своим мнением, которому непременно все должны были подчиняться. От таких баб мужики бегут с трусами вместо флага в руках и молят о пощаде, что они, собственно, и делали, насколько мне не изменяет память.

– Мне не пять лет, и я не собираюсь отчитываться перед тобой. – Спокойно ответил и принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

Личико Анастасии Петровны приобретает характерный красноватый оттенок по секундам. Можно даже выстроить целый спектр, если наблюдать за ней.

– Ты живешь в моем доме, и говори, если задерживаешься, будь так добр. Я все‑таки не чужой для тебя человек. – Говорит, скрипя идеально отшлифованными зубками.

– Я здесь живу по одной причине, о которой ты знаешь. – Вещаю все тем же спокойным тоном, что матери точно не по нраву, и продолжаю манипуляции с пуговицами. – Озвучить?

– Прекрати, – скрежет зубов доносится, наверное, и до соседей, настолько сильно она зла в этот момент, – почему ты превратился в противного, наглого и бессердечного истукана?!

Вот так поворот! Будто сама не знает, что меня привело обратно в ее дом. Нервно сдергиваю с себя рубашку и кидаю ее на кровать, вызывая еще один злобный взгляд у родительницы, которая уже переступила порог комнаты и уперлась руками в бока.

– Максим, так нельзя. – Начала она свою песню, но я направился в ванную комнату.

– Нельзя скрывать от ребенка, кто его отец, чтобы исключить психологическую травму на всю жизнь. – Бросаю ей прежде, чем громко хлопнуть дверью и щелкнуть замком.

Скидываю на автомате остатки одежды и забираюсь в душевую кабинку, включая прохладную воду и упираясь руками в стенку. Смотрю на серый цвет перед собой и часто дышу от того, как сдерживался весь день.

Я на грани.

Ежедневно.

Ее лицо напоминает о том, что случилось.

Мне хочется переключиться на режим нормальной жизни, где нет всей этой грязи и прошлых ошибок, но не получается.

Меня снова и снова отбрасывает назад.

Включается гребаная совесть, напоминая о тупости, которой не должно было быть.

Поднимаю голову и закрываю глаза, переводя мысли в другую сторону.

До начала учебы осталось несколько дней, которые я должен выдержать, а потом мозг сам перезагрузится на новый уровень.

Почему‑то перед глазами всплывает Выскочка на мотоцикле.

Такая мелкая и хрупкая, но строящая из себя яйцо вкрутую.

Улыбаюсь о того, как вывернул ситуацию в свою пользу.

Скоро состоится одно важное мероприятие, и если она со мной пойдет, а у Выскочки попросту нет выбора, то я смогу одним выстрелом убить двух зайцев.

Идеальный вариант.

Лилия

Смотрю на точеный профиль Владимира Эдуардовича и считаю секунды. Это позволяет не зацикливаться на его словах и не думать о том, что произойдет дальше.

– Мы договаривались, Лилия, – отец сидит за своим столом и стучит пальцами по конверту, пришедшему из университета, – что ты идешь по моим стопам. Все давно запланировано, в том числе твоя поездка за границу, обучение и практика. – Его спокойный голос пробирается под кожу и заставляет меня сбиться со счета, что сказывается на самообладании. – Что еще за прихоть? Учиться на юридическом, да еще и в местном университете.

– Для вас это не престижно? – Цежу сквозь зубы, сжимая руками подлокотники кресла, которое для меня было не хуже печки в избушке бабы Яги.

Я вся горела от злости. Знала же, как Алимеев отреагирует на мое неповиновение по поводу учебы, но сейчас его тон и уверенность в том, что я послушаю сладкие принудительные речи, доводили до грани.

– Да, Лилия, для меня это не престижно. У нас есть возможность дать тебе лучшее образование и устроить твою жизнь. Ты не будешь ни в чем и никогда нуждаться. Для этого достаточно просто забрать документы и собрать вещи для переезда за границу. – Владимир Эдуардович расслабляет галстук, небрежно снимая его и откидываясь на спинку кресла.

Обстановка в кабинете отца напряженная. Мне кажется, даже воздух пропитался электричеством, того и гляди, что шибанет не по‑детски. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, ведь обещала бабушке отстаивать свою позицию и не сдаваться без боя. Только почему‑то внутри все сжимается от страха. Как можно противостоять такому человеку, в глазах которого светится одно – жесткий приказ, и неповиновение приравнивается к преступлению?

– Вот именно, речь идет о моей жизни, и свой путь я уже выбрала. Неужели вы не можете с этим смириться? – Слова звучат на удивление ровно, но от них по лицу папочки проходит волна недовольства.

– Я понимаю, что сейчас в тебе играет юношеский максимализм, Лилия. Ты хочешь нам доказать свою правоту. Только что потом? После окончания университета? Куда ты пойдешь? – Владимир Эдуардович прищуривается и сканирует меня взглядом, от чего в горле комом застревают слова.

Вся смелость разлетается в пух и прах, потому что он убьет меня аргументами, но еще хуже то, что Алимеев заставит подчиняться, даже не задействовав словесную гвардию.

– Я уже думала об этом. Стану частным адвокатом или прокурором. – Вновь получается не пасть в грязь лицом и произнести слова достойно.

– То есть, ты хочешь убивать свои нервы, защищая неблагодарных клиентов. Ты хоть знаешь, какая зарплата у прокурора? А сколько времени он проводит на работе, чтобы виновный сел? Или ты имеешь представление о том, как жестко тебя задавят в первый же рабочий день твои же коллеги лишь по той простой причине, что ты снизошла до их уровня? – Брови отца взлетают вверх, а мое сердце с характерным звуком ухает куда‑то в район пола.

Случается то, о чем я думала и чего так сильно боялась. Владимир Эдуардович включает свой врожденный талант оратора и давит им. Мама и Света всегда во всем его слушают и боятся слово молвить, потому что проиграют. Что бы ни случилось, они проиграют, а мне не хотелось.