Я заберу свою дочь

– Ага, – ухмыляется друг. – Хотя не спорю, пальма первенства по стервозности явно у моей сестрицы. Но не обольщайся, Любка от нее недалеко ушла.

– У Любы есть один существенный плюс – она реально любит Надежду, – не могу не отметить этот факт. – А твоя сестрица, вряд ли с ней кто сравнится.

Волна отвращения подкатывает к горлу. Я был женат на сестре Стаса. Одержим ею. Это была не любовь – проклятье. Сколько лет не мог разорвать порочный круг. Ненавидел и не мыслил жизни без нее.

Если судьба хочет наказать, она отбирает разум. Мой попал в сети Святославы. Несколько раз я практически вырывался. Но она неизменно находила способ меня удержать. И при этом вместе со своей мамашей, мачехой Стаса, пыталась сжить брата со свету. Порядочно так ему жизнь поломала, Лене тоже досталось.

Едва родила, отдала нашего с ней ребенка чужим людям. Убедила меня в смерти дочери. Все это время встречалась с моим другом, который стал моим врагом. А в итоге и вовсе попыталась его убить. Сейчас Святослава находится на лечении в психиатрической больнице. И мне до сих пор мерзко вспоминать свой безумный период жизни рядом с ней.

Во мне до сих пор живет ее отрава. Я никогда, ни одну женщину больше не подпущу к себе. Довольно, наелся сказок о любви.

– Она жена веника. Два сапога пара. Им выгоден весь этот фарс. Как и его игры с фондом. Отличная ширма для отмывания бабла, – Стас продолжает ходить из угла в угол.

Я сам далеко не ангел. И Любе далеко до невинной страдалицы. Но в данной ситуации, пытаюсь анализировать трезво. Вспоминать не только трагические события, связанные с ней, но и брать во внимание ее положительные качества.

– Уже считай, нет. В ближайшие дни я добьюсь развода, – слова друга задевают что‑то внутри. Хочется ему возразить, защитить ее.

Хоть против его аргументов и не попрешь. Но на удивление волна ярости отступает. Или это аура дома Стаса?

– Тут только можно пожелать тебе удачи. Я позвоню спецам, пусть подчистят инфу о тебе в инете. Пусть как можно дольше остается в неведении. Какой бы она ни была, а ребенок пострадать не должен, – Стас старается спрятать эмоции.

– Угу, пасиб, – киваю.

Остаюсь у них на ужин. Вожусь с детьми. Отгоняю тревожные мысли прочь. Восстанавливаю душевное равновесие перед возвращением.

Безумно хочу к дочери. Но к ней прилагается Люба, которая, как мне доложили, уже успела пообщаться со своим веником.

Этого червяка надо раздавить. Так чтобы не ползал под ногами. Бесит сам факт их контакта. А может их разрыв фикция? Как представляю его потные ручонки, которыми он к ней прикасался, так во мне зверь просыпается.

Но надо действовать осторожней. Не пороть горячку. Потому отсиживаюсь у Стаса дома. Сажаю своего зверя на цепь.

– Это аут… – друг входит в детскую, в руках сжимает мобильный. Взгляд растерянный… испуганный…

– Что стряслось? – мгновенно поднимаюсь.

– Стас?! Ты как стена белый! – восклицает Ленок.

– Выйдем… что ли… – говорит заплетающимся языком.

– Не тяни, выкладывай! – поторапливаю друга, когда мы снова оказываемся в кабинете.

– Мне только что сообщили, – обводит нас с Леной затравленным взглядом, – Случайно вскрылось… Славка… она сбежала… уже три месяца как за нее в психушке сидит другая девка…

***

Смотрю через окно автомобиля на танец снежинок за окном. Из головы не выходит звонок Вениамина. Воспоминания накрывают снежной лавиной.

Когда нашла Надюшу, я привела ее в убогую квартиру в цокольном помещении, которую снимала еще с двумя незнакомыми девушками. По наивности полагала, что я могу просто так забрать ребенка. Не задумывалась, кто за ней стоит. И что это орудует целая мафия, которая делает миллионы на инвалидах и детях.

Тогда же я хотела лишь защитить ребенка. Хотя сама боялась каждого шороха. Уже больше трех лет скиталась по стране. Не имея документов, перебивалась случайными заработками, оборачивалась на каждый шорох. Ночью мучилась от бессонницы. Меня найдут! Это был самый страшный кошмар.

Мы с Надюшкой напоминали двух загнанных зверьков. Дрожали каждая от своего страха.

– Они придут! – прижималась ко мне малышка. – Они сделают тебе бо‑бо.

Она не плакала. Лишь поджимала губки и смотрела на меня, округлив огромные серебристые глаза.

– Все будет хорошо, Надюша…

– Я тебе верю, – и вот за эти слова я поняла, что переборю все страхи, но не дам ее в обиду.

Позже я узнаю, что имя Надежда она себе выбрала сама. Своего имени не помнила. Как оказалась у этих людей тоже. Но малышка не переставала надеяться – ее спасут. Так она стала Надеждой.

На примере этой маленькой и сильной девочки я осознала, что нет ничего невозможного.

Нас нашли ночью. Одели мешок на голову и затащили в грузовик. Меня без еды и воды несколько дней держали в сырой и затхлой коморке. Надюшу вернули к «работе». О себе я не так беспокоилась, а вот мысли, что малышка хромая, голодная, стоит на морозе и просит милостыню, разрывали сердце.

Я уже готовилась к неизбежности. Знала, что и меня хотят приобщить к их «бизнесу». Мне еще повезло, что не успели покалечить.

Здание взяли штурмом. Меня и других пленников освободили. А была не одна, этим нелюдям постоянно нужна была свежая кровь.

Тогда‑то я и познакомилась с Вениамином. Молодой бизнесмен, начинающий политик. Это от него пришла информация в органы. Он поднял шумиху, поставил на ноги журналистов. И он обратил внимание на меня. Помог отыскать Надюшку, которая во время облавы была на «работе».

Сначала оплачивал жилье, давал деньги. А потом предложил брак. Сказал, что мы сможем удочерить девочку. В той ситуации – это показалось мне идеальным вариантом.

Да, я не испытывала к нему влечения как к мужчине. Но уже к тому моменту я давно перестала верить в любовь. А Вениамин – это стабильность и защита, это новая жизнь для Надюшки. И я согласилась.

Он выполнил свои обещания. Оформил все документы, и Надюшка стала нашей дочерью официально. Он не обижал нас. Мы жили вполне сносно, невзирая на совсем непростой характер супруга.

Но я старалась, чтоб мы стали настоящей семьей. Никогда не забывала, что он сделал для нас с малышкой. Искренне хотела подарить ему ребенка. Сблизить нас.

До сих пор не вяжется у меня его поступок. Как он мог выкинуть меня из дома? Что у него было в голове?

Я уже никому не верю. Жизнь доказала, что предают все и всегда.

А Константин тот и вовсе растопчет и уничтожит. Вопрос времени, когда это произойдет.

***

– Мамочка! – радостно восклицает дочь, едва завидев меня на пороге.

– Цветочек, как ты тут? – осматриваюсь по сторонам.