Я заберу свою дочь

Утром меня никто не разбудил. Проспала до десяти тридцати. Смотрю на монитор ноутбука – в комнате пустота. Накидываю халат и мчу по ступеням вниз. Нахожу Константина и Надюшку мило общающихся на кухне. Мужчина самозабвенно нарезает ей что‑то в тарелке.

– Доброе утро, – бросает на меня стальной взгляд. Холод вернулся.

– Привет, мамочка!

– Доброе… – бормочу смущенно.

Я растрепанная, после сна, раскрасневшаяся, перепуганная. Еще тот видок у меня. Хотя о чем я?! Какая разница, как выгляжу!

– Завтракай, собирайся, через два часа у нас встреча с врачом, – чеканит хмуро, поворачивается к дочери и одаривает ее улыбкой.

Ретируюсь обратно в комнату. Надо принять душ и собраться с мыслями. Все выходит из‑под контроля. И я понятия не имею как себя вести? Что делать дальше?

Но здоровье дочери важнее всего. Ей необходима реабилитаций. Обо всем остальном можно подумать позже.

Выхожу из ванны после душа, вытираю живот, невольно вспоминаю, как вчера его руки лежали на нем. По телу пробегает заряд электрических импульсов. Умываюсь холодной водой, чтобы сбросить наваждение.

Дорога проходит в привычном отчуждении Константина. Им с Надюшкой весело, а я вжимаюсь в угол и смотрю в окно.

В клинике нас встречает довольно молодой врач. На вид ему лет сорок. Я представляла хваленого специалиста явно старше. Короткая, ухоженная бородка, пытливые карие глаза, очень обходительный, вежливый. На русском говорит отлично, с едва различимым акцентом. Представляется как Берхард Беккер. Целует мне руку при знакомстве.

Немцу удается с первых секунд разрядить обстановку. Он просит нас подождать, пока длится осмотр. Константин смотрит на меня зверем.

– Не забывай, что ты в положении, – шипит мне в ухо.

Хмурюсь. К чему эти его слова? Как всегда, его понять невозможно.

Когда осмотр заканчивается, мы проходим в кабинет для разговора. Прогнозы более чем радужные. Берхард практически уверен, что удастся полностью восстановить ручку. Но для этого потребуется серьезная реабилитация. Все же Павел Аристархович выполнил свою работу безупречно.

Врач часто обращается ко мне. Объясняет нюансы лечения. Не смотрю на Константина, но чувствую его убийственные взгляды. Что ему опять не так?

Стараюсь игнорировать. Продолжаю общение с врачом. Улыбаюсь. Я искренне благодарна этому человеку, он сказал слова, которые я так мечтала услышать. У Надюшки огромные шансы на полное выздоровление!

Конечно, в этом есть заслуга Константина. Нельзя отрицать факт, что врач и реабилитация стали возможны, благодаря его связям и деньгам. Но слишком много ярости во мне кипит. Он невыносим! Позже… возможно… я все же найду силы поблагодарить его… И как только найду способ встать на ноги, отдам все до копейки. Это долг. И я его верну. Не хочу быть ничем ему обязанной.

Когда разговор заканчивается. Мужчины переходят к финансовым вопросам, и Константин холодным тоном просит подождать меня снаружи.

Тут просить меня дважды не надо. Мне сложно дышать со зверем одним воздухом.

Иду в туалет. Умываюсь холодной водой. Щеки пылают. Поднимаю голову и вижу в зеркале девушку в маске и белом халате. Хмурюсь. Что‑то смутно знакомое.

– Привет, Любань! – она снимает маску и широко улыбается, разводит руки в стороны.

– Ааа! – едва сдерживаю громкий крик радости, – Славка! Неужели ты?!

Без маски мгновенно узнаю одногруппницу Святославу.

– Я, – обнимает меня и целует в обе щеки, – Собственной персоной.

– Как я рада тебя видеть! – едва сдерживаю слезы радости. – Столько лет прошло!

– О да, давненько не виделись. Я смотрю, тебя можно поздравить, – кивает на мой живот и цокает языком.

– Да, – моя улыбка мрачнеет. Радость материнства плотно переплетается с ужасами последних дней.

– Ты чего! Не вешай нос, подруга! Я тут как раз для того, чтобы тебе помочь! – сжимает мою руку.

– Помочь? – растерянно переспрашиваю. – Как Слава?

– Я искала встречи с тобой. Так что извини, но я кое‑что знаю о твоих проблемах. И у меня есть их решение. Подруга, я тебя не брошу в трудную минуту! – заявляет с железобетонной уверенностью.

 

Глава 8

 

Константин

После разговора со Стасом, я ехал домой с твердым намерением наладить общение с Любой. Ради ребенка надо обеспечить ей комфортные условия, оградить от переживаний.

Надо наступить на горло боли и прошлому. Не время воскрешать призраков. Я был относительно спокоен. Зашел в комнату дочери. Даже залюбовался их общением. Она любит мою кроху, в том сомнений нет.

Мой взгляд скользнул по тумбе, на которой засветился экран телефона, извещая о сообщении. Мельком пробежал по тексту. Доля секунды и мои демоны срываются с цепей.

Пока я думаю, как обеспечить ей комфорт, она пытается наладить отношение с бывшим? С тем, кто вытер об нее ноги? Вышвырнул без копейки на улицу?

Значит для нее я враг. А это ничтожество можно простить, он вполне годится на роль мужа! Что в голове у этой женщины? Руки так и чешутся вытрясти из нее правду!

Неужели у нее к нему чувства? Эта мысль ножом вошла под ребро. Она страдает от разрыва?

Мне почему‑то было легче думать, что этот брак был основан исключительно на расчете. А оказывается, она не прочь простить веника и снова упорхнуть под его облезлое крыло. Размечталась!

И снова планы наладить общение летят псу под хвост. Я закипаю, поджариваюсь на медленном огне. Чтобы не сорваться, провожу в комнате Надежды как можно больше времени. Дочь успокаивает. Отрезвляет мысли. Усмиряет моих демонов.

Люба же ходит из угла в угол. Переживает, что ее телефон у меня. Еще бы от муженька сообщение пропустила!

Когда дочь засыпает, выхода нет. Приходится спуститься вниз для разговора. Как и думал, она сразу кидается в атаку. Столько ненависти в глазах. Разъяренная кошка.

А у меня адреналин бурлит в крови. Рука тянется к ней, в последний момент одергиваю себя. Не хочу к ней касаться. Сейчас ее все мысли заняты веником. Я в бешенстве.

И вдруг она охает, хватается за живот. Злость мигом уходит, остается только первобытный ужас. На все плевать, лишь бы с ребенком все было хорошо.