Я заберу свою дочь
– Наде необходима реабилитация, чтобы восстановить двигательные функции. Динамика положительная, я вам об этом говорил. Но затягивать не стоит.
– Я знаю, – вздыхаю. – Мы это уже проходили… с ножкой…
Доченька, она мне по крови не родная, но ближе ее никого нет. Она столько вытерпела за свои шесть лет.
Когда я была в бегах, меня занесло в небольшой городок, на севере страны. Надюшу я увидела в центре города. Она стояла на коленях с протянутой рукой. Чумазое лицо, рваная тонкая курточка, и огромные серебристые глаза. Они блестели от слез.
Малышка смотрела на меня обреченным взглядом. Вся продрогла. Поет песню и просит прохожих пару рублей на хлеб. Это я потом узнаю, что ничего из этих денег ей не доставалось. И ела она далеко не каждый день.
А тогда в морозный зимний день, я содрогалась от боли вместе с ней. Один миг, один взгляд, понимаю, не отдам, не отпущу.
– Вы для дочери на многое готовы пойти, – фраза звучит двусмысленно, мерзко. Или я себя накручиваю?
– Как и любая мать, – отвечаю сдержанно. Скорее бы выйти из его кабинета.
– А вот вторую половину за лечение так и не внесли, – барабанит пальцами по столу.
– Муж должен был все перечислить… – осекаюсь.
Новый удар. Думала, хуже не будет? Ага, получай.
Пусть бы Вениамин дальше меня морально уничтожал. Лишь бы дочь не трогал.
А ведь он сказал, что все перечислил!
– Так что же вы раньше не сказали? – сжимаю руки в кулаки, впиваюсь ногтями в ладони. Нельзя плакать. Нельзя показывать ему отчаяние.
– Мы не чужие люди, Любовь Павловна. Я тактично давал вам время, – из последних сил пытается сдержать улыбку.
Физически ощущаю его триумф.
– Павел Аристархович, я бы хотела вас попросить, – делаю глубокий вдох, – О еще одной отсрочке платежа. Обещаю, в скором времени я погашу задолженность.
– Финансовые проблемы, Любовь Павловна? Так я могу вам помочь, – облизывает тонкие губы. Скользит по мне откровенным, липким взглядом. Физически его ощущаю. Он раздевает меня глазами, измазывает в грязи.
Глава 2
Константин
– Костяяя! Я нашла твою дочь! – раздается звонкий голос Натали в трубке.
Телефон выпадает из рук. Сон как рукой снимает.
Дрожащей рукой поднимаю аппарат.
– Повтори! Что?! – ору как ненормальный.
– Все четенько, девочка твоя. Я проверила, – самодовольно сообщает. – Ты даже не представляешь, у кого она, – замолкает. Цену себе набивает.
Наташка отличный журналист. Нюх у нее от природы. Но как человек порой невыносима.
– Быстро ко мне, – рука дрожит, голос охрип.
Неужели после стольких лет поисков! Новость саданула меня по башке, припечатала к полу.
– Ну… не… – завывает протяжно. – А где спасибо? А где, Натали, я жду тебя? Где манеры, Константин?
– Тридцать минут. Попробуй только не появиться, – рычу в трубку.
Не до нежностей мне сейчас. Я как бомба, могу взорваться в любой момент.
Неужели правда? Во рту пересыхает, глаза пекут, будто песок в них насыпали. Иду в ванную комнату. Подставляю голову под ледяные струи душа. Надо унять эмоции. Это может быть ошибка. Лучшие спецы ищут мою девочку. А ей удалось найти? Верится с трудом.
Моя дочь… Нет, я никогда не отчаивался. С железобетонной уверенностью рыскал по стране. Нанимал людей, проверял информацию. Сколько тестов ДНК сделал за это время – не сосчитать.
Все мимо. Мы нашли нить. Мою дочь продали профессиональным попрошайкам. Вот тогда я был на грани сумасшествия. Представил, через какой ужас проходит моя девочка… все накрыло. До дикого ора. До адского безумия.
А потом нить оборвалась. Снова неизвестность. Она режет меня тупым ножом. Где она? Что с ней? А если малышка… Нет… Об этом я запрещаю себе думать.
Найти дочь – это смысл моей жизни. Нет, она и есть моя жизнь. Я так мало о ней знаю. Не осталось даже ее фотографий. Все гниды уничтожили. Будто и не было моей девочки. Врезаю кулаком по кафелю. Боль отрезвляет.
Те твари назвали ее Дашей. Но я мысленно зову ее Надеждой. Она моя Надежда, моя звезда путеводная.
Звонок домофона немного приводит в чувства. Впускаю Наташку. Она влетает в длинном плаще нараспашку и коротком черном платье. Черные волосы, хищный взгляд, ярко‑алые губы, расплываются в соблазнительной улыбке. Каждый жест отточен, выверен. В этом она вся, продуманная, расчетливая, хваткая.
– Заждался? – грациозно снимает плащ и, виляя бедрами, проплывает мимо меня в комнату.
– Где моя дочь? – мне по барабану ее игры.
– Костя, что за манеры? А угостить даму? – усаживается в кресле, закидывает ногу на ногу.
– Наташка, выкладывай, – нетерпеливо рычу.
– Натали, – поправляет меня.
Стерва использует свой козырь, играет на моих нервах.
– Пофиг. Как ты ее нашла? – хриплю. Я на пределе.
– Случайно, – пожимает плечами. – На одного персонажа собирала информацию. А тут нежданчик, – сверкает чернющими глазами.
– Где моя дочь? – скалюсь.
Наташка меняется в лице. Хмурится. Вздыхает. Не на такой прием рассчитывала.
– Ее удочерил Вениамин Толмачев. Знаешь такого? – голос приобретает деловые нотки.
– Червивый веник? – я аж поперхнулся. Прокашливаюсь.
– Он самый, – кивает.
Тошнота подкатывает к горлу. Моя дочь у этого слизняка! За что моей малышке все это?
Открываю бутылку минералки. Залпом выпиваю. Главное – жива. И ведь все это время была рядом.
– Как она оказалась у этого существа?
– Так он на этой истории репутацию свою подправил. Три года назад только ленивый не писал о его благородстве. Подобрал сиротку, пригрел. Герой для общества. Я знала про эту канитель. Но тогда параллель не провела. Все же считали ее… – запинается. Заходит на красную зону.
– Три года назад я даже мысли не допускал, что она жива, – заканчиваю за нее.
Никогда себя не прощу. Ни себя, ни ту… о змеюке лучше не вспоминать… даже мысленно.
