Я заберу свою дочь

Во мне просыпается азарт. Вот гнев ее реальный, оттого и очень вкусный.

– Непременно, – скалюсь в предвкушении.

Люба фыркает.

Переборщить тоже нельзя. Она беременна. Надо держать себя в руках.

Хотя свое отцовство тоже не помешает проверить. Наташкины бредни звучали убедительно. Но я больше никому не верю.

А судьба в очередной раз меня испытывает. Почему именно эта женщина? Мало она разрухи принесла?

Она оживила призраков прошлого. Вулкан ненависти во мне проснулся, и бурлит, норовит вырваться наружу.

Нельзя. Не время. Пусть родит…

У меня есть дочь. Скоро будет сын. Об этом надо думать, чтобы не сорваться.

И все же есть у меня к ней чувство благодарности. Люба вырвала мою дочь из ада. Поставила на ноги. Заботилась. Она хорошо относится к Надежде. Но и тут уверен, не обошлось без меркантильных мотивов.

Эта история отлично протолкнула карьеру червивого веника. Во всем у нее расчет.

А за свой поступок Люка получит мое снисхождение.

Конечно, на ее месте тогда в прошлом могла оказаться любая. Но оказалась именно эта стерва. И расплачиваться ей. Ее поступок невозможно забыть. Уж тем более, никогда не простить.

Надо запастись терпением. Не позволить своим демонам возмездия раньше времени сорваться с цепи.

Судьба повторяется, снова мне жить бок о бок со лживой стервой.

Нет. Сейчас все иначе, я нашел свою дочь.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуюсь у Надежды.

***

Немыслимо! Вениамин за три года не добился расположения Надюши! А этот… сумасшедший уже с ней обнимается! С мужем дочь вежливо общалась, но никогда его не обнимала. Между ними всегда была отчужденность.

Вениамин не обижал малышку, но и не уделял ей особого внимания. Но он оплачивал лечение… как выяснилось, не до конца. И мне надо как можно скорее найти деньги. Долг в клинике сам себя не оплатит.

И уж точно я не обращусь за помощь к этому! Он опасен. Втирается в доверие к моей дочери, дает непонятные обещания! Приписал себе отцовство моего сына! Чем больше думаю, тем сильнее закипаю. Бред!

А что дальше от него ожидать? Какие истинные мотивы?!

Смотрю, как они обнимаются и на душе кошки скребут. Хочется прижать к себе свою девочку. И запретить наглецу даже смотреть в ее сторону. Только нельзя пугать Надюшку. Потому молча наблюдаю за их «идиллией».

– Приехали, – изрекает мужик, – Вот твой новый дом, – помогает малышке выйти из машины.

– Ого! Замок! – в детском голосе неподдельный восторг. – Как у принцессы!

Дом и правда походит на замок из доброй сказки. Большой, светлый, огромный. У нас с Вениамином был гораздо скромнее. Но там был уют! Я его своими руками создавала. А тут все чужое, враждебное.

Нас встречает целый штат прислуги. Теряюсь. Для чего этот цирк? Надюша вертит головой, на лице улыбка. Как бы потом ее ни постигло разочарование. Надо с ним поговорить с глазу на глаз. Выяснить все. И уехать, пока это не зашло слишком далеко.

Константин представляет мне врача и двух медсестер. Показывает оборудованную для дочери комнату. Он что скупил магазин игрушек? Такого изобилия я даже не видела на прилавках магазинов.

– Это все мне? – пищит от восторга дочь.

– Тебе,– улыбается ей в ответ. – Правда, не успели сделать ремонт. Но это даже к лучшему, сама сможешь выбрать интерьер и цвет, – они болтают, словно знакомы сто лет.

Он реально подготовился. Только зачем? Пусть подсознательно я и понимаю, вред ребенку он не причинит. Но… это все равно случится! Дочь привыкнет, поверит в его бредни. А дальше снова разочарование.

Поговорить сразу не получается. Нас зовут на обед. Стол уставлен невероятными блюдами. Я даже названий таких не знаю. От запахов кружится голова.

– Тебе надо хорошо питаться. Потом необходимо провериться у специалиста, – заявляет менторским тоном, накладывая мне в тарелку разнообразные деликатесы.

– Сама разберусь, – злобно фыркаю.

Но все же приходится признать, питаться нормально мне действительно надо. И голодом я накажу своего сына. Потому принимаюсь за еду. Не замечаю, как уничтожаю все, что было на тарелке. Нереально вкусно! Или я просто долго не ела?

Надюшка с незнакомцем весело переговариваются. Шутят. Я же храню молчание. Выжидаю, когда смогу высказать самодовольному индюку все.

– Цветочек, пойдешь с тетей Нелей к себе в комнату, нам с мамой надо поговорить, – ласково обращается к дочери.

Малышка утвердительно кивает.

Я сжимаю палицы в кулаки. Готовлюсь к атаке.

– Пройдем, – указывает рукой в сторону.

Следую за ним. Даже не смотрю по сторонам. Нет мне дела до чужой роскоши. Приводит меня в свой кабинет. Пропускает внутрь. Закрывает дверь.

– Завтра приедет врач из Германии, займемся ее реабилитацией, – заявляет и проходит к столу.

– Зачем этот спектакль? Какие интересы вы преследуете? Хотите насолить моему мужу? Или хотите платы натурой… как тот врач… – не собиралась я так начинать разговор.

Слова сами срываются с губ. Жуткие воспоминания еще очень свежи. Раны от них кровоточат.

– Какой врач? Какой платы? – хриплый голос обвивается вокруг моего горла. Константин нависает надо мной. Глаза темнеют. Надвигается ураган.

– Неважно! – отворачиваюсь.

Еще не хватало изливать перед ним душу.

– Люба, – осторожно берет меня за подбородок и поворачивает к себе. – Что произошло в больнице? – спрашивает спокойно, но серые глаза застилают грозовые тучи.

Он держит цепко, и при этом нежно. Только не вырваться. Пальцы горячие, обжигающие. Они оставляют отметины. А вот в глазах холод. Дикий, будоражащий контраст.

– Врач предлагал мне помощь в обмен на постель, – его глаза чернеют, там клубится непроглядный мрак. А я как загипнотизированная продолжаю выкладывать все. – А еще он предложил найти покупателей для моего ребенка… – меня трясет от холода и омерзения, щеки жжет от слез.

– Он узнал, что муж с тобой разводится, выставил счет за лечение, и решил воспользоваться твоим положением, я правильно понимаю? – ледяной метал в голосе, палец второй руки втирает мои слезы со щеки.

– Вообще‑то, муж сам ему рассказал… Дал зеленый свет, на все эти мерзости, – губы немеют. Щеки горят, уже не от слез, от прикосновений этого невыносимо мужчины.

Его глаза суживаются, даже кожа на лице темнеет, желваки ходуном ходят, ноздри раздуваются.