Ярейна

Вот и пришлось мне в такую жару натягивать на себя тесный костюм, сапоги, да еще и сумку брать, где завернутое в салфетку лежало платье. Я планировала где‑нибудь на подъезде к Княжеву переодеться. Ладно, все равно не пешком отправляюсь, так что пусть будет. Коротко простившись с Бояном, вышла за калитку и громко свистнула, даже птицы от испуга притихли. Зато вскоре послышалось звонкое лошадиное ржание. Прошло еще несколько минут, и из леса вылетела кобылица с длинной развевающейся на ветру гривой. Буреника. Лошадка эта была подарена мне отцом на совершеннолетие. Только кобыла не терпела неволи, появлялась, если позову, а так бегала на свободе, и ни один зверь или лихой человек не смел к ней приблизиться. Где папенька взял эту лошадь, он говорить не стал, но за дар бесценный была ему безмерно благодарна.

– Здравствуй, Буреника‑краса, – огладив замершую передо мной кобылу по точеной морде, сказала я и, не удержавшись, поцеловала в нос.

Кобыла только головой тряхнула, да веки в обрамлении длинных белых ресниц смежила, прикрыв голубой зрачок. Да, масть у этой красотки очень‑очень редкая, таких лошадей себе не могут даже некоторые царевичи и королевичи позволить, а у меня, самой обычной ведьмы, есть такое чудо. Шерсть у Буреники или Бури, как я ее частенько называла за силу и выносливость, гладкая, блестящая, очень приятная, светлая, словно молоко. Только волнистая грива и хвост чуть темнее. Смотришь на нее, и глазам больно, будто лошадь светится изнутри. Не кобыла, а звезда. И правда, при свете иногда ее шерсть серебряной кажется, а иногда золотой. Загляденье просто. Чего только ее стать стоит: стройная, высокая, немного суховатая – это особенность таких лошадей, от этого кажется тонкой и хрупкой, но только кажется. Вот так бы и любовалась ее красотой, однако у меня дела и любование пришлось отложить на потом.

Седла Буря не терпела, позволяла только узду на себя одевать из тонких полосок красной кожи сплетенную да особым образом заговоренную. Она от глаза дурного, от люда лихого да зверя лесного мою кобылку бережет. Но и она выполняла чисто символическую роль, поскольку Буреника железо в рот брать отказывалась. Ей не требовалось указывать дорогу, она сама об этом знала, хотя терпела, когда я пробовала ею управлять с помощью повода. Слишком умная, хитрая и временами безумно вредная лошадь покосилась на меня и фыркнула прямо в лицо. Однако я не торопилась вскакивать ей на спину, потому что входная дверь громко хлопнула, и вскоре рядом со склоненной кобыльей мордой возник запыхавшийся Радим и протянул Буренике угощение в виде зерновых лепешек. Лошадь осторожно мягкими губами приняла подношение и, быстро прожевав, притопнула передней ногой, требуя добавки. В общем, мой отъезд пришлось отложить на некоторое время, пока хитрая кобыла не съела все, что для нее приготовил домовой. Возмущаться было бесполезно, поскольку переубедить Радима, считавшего, будто лошадь на воле голодает, невозможно. Оставалось только ждать.

И вот настал тот момент, когда лепешки закончились, и Буреника потеряла к Радиму всяческий интерес. Хитрюга попыталась обнюхать мои карманы, но они на ее несчастье были пусты. Ага, будто за столько лет знакомства я не успела выучить ее привычки, поэтому никогда в карманы ничего съестного не прятала. Если было чем угостить, делилась, а так почем зря не дразнила. Все ж, кобыла мне верой и правдой служила, еще ни разу не подвела, со спины на бешенном скаку не сбросила, даже укусить, как некоторые зловредные коняги, не пыталась ни разу.

– Ладно, хватит ее баловать.

Погрозив Радиму кулаком, я вскочила кобыле на спину и слегка тронула лоснящиеся бока пятками. Буреника послушно зашагала по тропе, унося свою хозяйку прочь от дома и трех несчастных друзей, печальные моськи которых разглядела, обернувшись назад. Яшка и Радим махали мне вслед руками, а Боян только смотрел, но по его взгляду было видно, что он не так уж и расстроен. Хм! Конечно, пока меня не будет, наверняка сбежит в Бережки местным кошкам головы дурить. Эх, если бы все хозяева окотившихся в результате общения с моим фамильяром мурок приносили котят мне, наш дом давно бы превратился в кошачий приют, и жить нам на улице. Благо этого пока не случилось, но в Бережках было немало рыжих котов. Интересно, сколько из них являются детками Бояна?

Тем временем кобыла выскочила из леса и зарысила в сторону тракта. Бережки, а потом и поля остались позади. Мы миновали неширокий перелесок, заполненный птичьими голосами, и вот перед нами раскинулась широкая, хорошо укатанная дорога, змеей тянущаяся с востока на юг. В конце видимого отрезка дороги, вздымая в воздух дорожную пыль, тащилась телега, запряженная простым каурым конягой, который был равнодушен ко всему и даже никак не отреагировал, когда Буреника резко выскочила из придорожных кустов на дорогу. Только мужик, сидевший в телеге, привстал, удивленно уставившись на кобылу и, не удержав равновесие, когда колесо попало в небольшую ямку, завалился назад. Некоторое время я слышала его недовольное бурчание, но Буря перешла на галоп, и вскоре телега, как и флегматичный конь, остались далеко позади.

До Княжева, точнее, до его предместий мы добрались только после обеда. Да, не будь у меня Буреники, это путешествие могло занять намного больше времени, поскольку на обычной лошади, я бы добиралась целый день, а может, и больше. Как только вдали показались стены, окружающие город, мы свернули в лесок. Нужно было переодеться, да и кобылу с собой брать не хотела. Незачем привлекать к себе слишком много внимания, ведь Бурю трудно не заметить. Поэтому я спряталась в кустах и быстро переоделась в платье. Даже дышать легче стало, поскольку солнце припекало, и в штанах было жарковато. Закончив с преображением, выудила из сумки зеркало и полюбовалась своим внешним обликом. Длинное синее платье сидело точно по фигуре, и могло показаться довольно скромным, если б не высокие разрезы на расширяющемся от бедра подоле, сквозь которые при ходьбе проглядывала нижняя белая сорочка. Она была богато расшита серебряной нитью и казалась плотной на ощупь, хотя тело нисколько не стесняла и не доставляла неудобств. Горловина на платье в виде лодочки оставляла открытыми ключицы и плечи, а лиф украшала декоративная шнуровка с серебряным витым шнуром. На талии я застегнула широкий пояс со вставками из серебра, что очень даже удачно ее подчеркнуло. Волосы специально собрала в пышный пучок, открыв при этом шею, чтобы всем была видна моя красота. Сама себе я очень даже понравилась. Лишь одна вещь огорчила меня – обувь. Забыла взять с собой легкие туфельки, поэтому из‑под длинного подола торчали мыски моих сапог с высоким голенищем. Носить их на босую ногу не очень приятно, но другого выхода не было, не босиком ведь идти.

– Ладно, Буреника, беги в лес, – погладив кобылу по шее, тихо сказала я и забросила сумку на плечо.

Лошадь ткнула мягким носом в мое лицо, фыркнула и медленно, помахивая белым хвостом, удалилась. Я проводила Бурю взглядом, поправила лямку на плече и направилась к дороге. До Княжева оставалось рукой подать, и пешая прогулка не была в тягость. Задержавшись немного в зарослях орешника, дабы еще раз осмотреть свой наряд, выбралась на дорогу и, пристроившись за медленно ползущей к городским воротам телегой, на которой стояли плетеные коробы с курами, пошла следом. Хотя в какой‑то момент возница – немолодой, но весьма симпатичный дядька с пышными пшеничного цвета усами и аккуратно подстриженной бородой для чего‑то обернулся назад, увидел мое лицо и предложил довезти до ворот. Я не стала отнекиваться, дождалась, когда телега остановится, и присела сзади. Мужчина щелкнул вожжами, и его гнедая кобыла весело зашагала вперед. Перебросившись с хозяином притихших кур парой слов, замолчала и сосредоточилась на своих мыслях.

Мне нужно было попасть на городской рынок, но я боялась, что после обеда там уже нечего делать. Обычно хороший товар разлетался к этому времени, а покупать не приглянувшуюся другим людям вещь не очень хотелось. Конечно, Княжев не такой большой город, и рассчитывать на то, что на местном рынке можно купить подходящее моим запросам платье, было бы глупо, поэтому я решила: «Приобрету более‑менее подходящий, добротный наряд, а потом дома при помощи Радима и Яшки перешью».