Ярейна

Яшка подавился, закашлялся и выплюнул часть каши на стол, за что тут же получил от Радима по шее и как‑то сник. Ага! У нас не забалуешь.

– Ты с ней поосторожней, – наставительным тоном протянул Боян, так же продолжая лежать на печи. – Ярка только с виду добрая, а как что, так сразу метлой своей огреет, мало не покажется.

– Как будто я один сегодня получал, – развеселился вдруг черт и стрельнул в мою сторону глазками. – Наша Ярейна никому спуску не дает.

– Эх, расслабились, смотрю, – покрутив между ладоней чашку с чаем, протянула я и откинулась спиной на стену. – Может, нужно метлу чаще в ход пускать?

– Злая ты, Яра, не любишь нас, – обиженно мяукнул кот. – А я, между прочим, фамильяр – хранитель твоей ведьминской силы. Меня обижать нельзя, слабеть начнешь. Забыла, как тебе плохо было, когда от Елизара сбежала?

Я с прищуром посмотрела на Бояна и только головой покачала. Было плохо, не спорю, только не от того, что сила моя куда‑то подевалась. Вовсе нет. Просто сердце мое девичье было разбито вдребезги. Подлецом оказался светлый маг, а ведь я его любила, дурочка. Так любила, что от всего готова была отказаться, благо ума хватило этого не делать, иначе ведьмой сейчас не была. Эх. Ну, кому‑то в любви везет, а кому‑то не очень. Хотя какое‑то время я была счастлива. Очень даже. Однако не хочу больше о нем вспоминать. С тех пор много воды утекло, много слез было пролито и проклятий по следу мага в злобе страшной пущено. Правда, все их обратно отозвала, едва не чокнулась, но все же переболела, перестрадала, плюнула и дальше живу, веру в настоящую любовь не утратив. Разве мужчин, кроме Елизара подлого, на свете не существует? Есть они, просто я своего еще не нашла. Наверное, не время, а может, дороги наши извилистые, капризные никак не пересекутся. Кто знает? Могу лишь сказать, что и без любви живут люди, и ничего с ними не делается. Вот и я живу себе потихоньку, никого не трогаю, никуда особо не лезу. Знаю свое место и не пытаюсь прыгнуть выше шеста, на котором угнездилась.

– Ты обиделась, что ль?

Боян, испугавшись затянувшегося молчания, спрыгнул с печи и подкатился ко мне под бок, потерся головой и мою руку, заглянул в глаза.

– Прости, не хотел тебе напоминать…

– Брось, я давно по нему не страдаю.

Я улыбнулась в ответ и фамильяра немного потискала, от чего он зафырчал, замурлыкал и на скамью пузом кверху упал.

– А что ж притихла тогда? – влез в нашу беседу Яшка и тоже за чашкой с чаем потянулся, попутно прихватив с блюда большую ватрушку с творогом.

– Просто не о чем говорить, вот и молчу, – пожав плечами, отозвалась я и провела пальцами по слегка вьющейся у кота на животе шерсти, глядя при этом в распахнутое настежь окно.

Легкий ветерок тихонько, будто стесняясь, шевелил вышитые лично мной занавески, под окном покачивался молодой куст сирени, где‑то щебетали птицы. И так хорошо от этого на душе, светло становилось, отчего навалилась лень, и не двигаться, ни говорить просто не хотелось. К тому же в животе после сытного обеда было тяжеловато, и глаза сами собой медленно закрылись. Я слышала, как Радим, о чем‑то тихо переговариваясь с Яшкой, начал убирать со стола, как загремело ведро, скорее всего, домовой отправил черта воды набрать в колодце, как тихонько скрипнула дверь. Только и это не смогло выдернуть меня из дремы, которая постепенно овладела телом и разумом. Оно и не удивительно, ночью почти не спала, вот теперь организм и воспользовался случаем, дабы наверстать упущенное. В общем, я уснула.

…Такого неба я еще никогда не видела. Синее‑синее до боли в глазах, будто ненастоящее, будто чужое, не такое, к какому мы привыкли. Чистое, без единого облачка, только солнце где‑то очень высоко, да птица, что медленно парит в вышине. Должно быть, очень крупная, потому что на землю, поросшую серебристой травой, падает довольно большая тень. И я смотрю на эту птицу и только удивляюсь, как легко она парит в небе. А еще ветер доносит до моего слуха далекий клекот. Ноги сами устремляются сквозь необычное поле, несут куда‑то вдаль, только птица никуда не делась, продолжает парить над головой, спускаясь все ниже и ниже, пока меня не накрывает ее тень, пока не раздаются за спиной шумные хлопки крыльев. Тогда оборачиваюсь и едва сдерживаю вскрик. Сокол. Огромный. Глаза черные, клюв крючком, тело большое, оперение плотное, пестрое коричнево‑серое. И когти на пальцах, словно клинки. Страшно, ведь я перед ним все равно, что букашка. Смотрит внимательно и делает в мою сторону неуклюжий шаг, а потом говорит человечьим голосом:

– Ярушка…

Я подскочила на лавке, будто кто меня ледяной водой окатил. Сердце бешено стучалось в груди, пытаясь вырваться и трусливо сбежать. Хотя чего бы мне так бояться, ведь увидеть сокола во сне – хорошая примета. Но все равно от чего‑то боязно.

– Ярушка, – раздалось совсем рядом.

Я со страхом скосила взгляд и облегченно выдохнула. Это всего лишь Яшка сидел рядом и по руке меня гладил, с лаской заглядывая в мое испуганное лицо.

– Шла бы ты в кровать, Яра, – сказал черт. – Негоже за столом спать. Еле от тебя кошмар отогнал.

– Спасибо, – от души поблагодарила рогатого, схватила со стола услужливо поставленную Радимом кружку с водой и тут же осушила до дна.

Сердце мое постепенно успокоилось. В голове шуметь перестало, и я смогла, наконец, более‑менее путево соображать. Кошмар? Нет, не кошмар мне приснился. Сдается, сон был вещим. Пугающе настоящим. Только мне отчего‑то не хочется с этим соколом встречаться, какую бы он удачу в мою спокойную жизнь не принес.

– Эх, Яра, совсем ты никого не боишься! – вдруг громко и слишком уж печально вздохнул черт. – Разве это дело – дом ведьмин совсем без защиты стоит! Ты, конечно, местных хорошо знаешь и вреда от них никакого не ждешь, но нельзя же совсем такой беспечной быть. В мире зла хватает, думаешь, оно и до нас не доберется, если ему захочется?

– Яшь, ты чего? – удивилась я странным речам черта. – Объелся, что ли?

– Яшка, Яшка! Я уже триста лет, как Яшка! – вспылил вдруг рогатый. – Ты не смотри, что я для своих мал еще совсем. Многое лучше ведьм чувствую и понимаю. Кошмары и дурные сны просто так не являются. Ты сама это знаешь.

– Ладно, ладно. Что ты разошелся? Если хочешь, можешь помудрить над защитой. За это тебе только благодарна буду.

Я погладила черта по пушистой спине. Януарий кивнул и утер пятачок кулачком. Глазки его уже поблескивали в предвкушении. Не ошибусь, если в скором времени к моему домику даже комар не подлетит. Уж что‑что, а защиту ставить черти умеют. Есть у них такая немаловажная способность. Мне в голову приходила подобная идея, и я даже бралась за ее воплощение, но потом забросила это дело, а со временем и вообще позабыла. Меня никто не тревожил. Но… почему‑то странные речи черта слегка взволновали. Пытать его бесполезно, поскольку многое он и сам не знает, просто чувствует изменения, происходящие в мире, вот и предупреждает. Может, и зря. Только я уже своего решения не изменю. Пусть защитит мой дом, хоть какая‑то от Яшкиного пребывания в Бережках будет польза, да и от глупостей отвлечется.