Ярейна

А к вечеру я решила навестить своих подружек. Отговаривать меня никто не стал. Яшка уже выхаживал с важным видом по небольшому дворику. За ним по пятам с не менее умным видом ходил Боян. И наш петух с незатейливой кличкой Петька, усевшись на забор, недоуменно следил за ними. Черт и кот решили вместе заняться защитой. Причем мой фамильяр удивительно быстро поддержал идею рогатого.

– Прав Яшка, с защитой оно спокойнее будет, – заявил Боян и сбежал, будто боялся, что я буду против. Не буду.

Радим же суетился по дому, собирал мне с собой гостинцы. Русалки они хоть и подводные жительницы, но от нормальной человеческой еды никогда не отказываются. Оно и понятно, кому не захочется разнообразия, если всю жизнь приходится только сырой рыбой питаться. Вот мой домовой и старался, чтобы угодить хвостатым девам. Даже леденцов когда‑то успел наделать, и теперь щедрой рукой насыпал их в специальную коробочку. Ладно, пусть у русалок сегодня будет праздник. Хотя я шла к ним не просто так. Мне хотелось попасть на остров. Там есть волшебный родник, и на его воде русалки умеют гадать. Не давал мне покоя сон о соколе. И не любопытство гнало меня на озеро Долгое, а неясная тревога, охватившая мое спокойное до сего дня сердце. Это предчувствие мне не нравилось, вот и хотелось убедиться, что страх выдуманный. Разве нет?

– Вот, хозяюшка, гостинец своим подругам не забудь.

Засуетился домовой, когда я вновь переоделась в удобные штаны, рубаху да сапоги, заговоренные от промокания, и спустилась в горницу.

– Спасибо, Радим.

Улыбнувшись домовому, подхватила с лавки готовую корзинку и, перебросив косу через плечо, вышла в сени, а оттуда на крыльцо. Солнце лениво клонилось к закату. По светлому небу медленно тянулись маленькие облачка, но на улице все еще было жарко. Что ж, лето таким и должно быть – щедрым на тепло, но и не скупиться на дождики, чтобы хлеб уродился, чтобы в лесу ягода поспела, а потом и грибы пошли, как и необходимые мне травки. Я немного постояла на нижней ступеньке, разглядывая укрывшихся в тени черта и кота. Работа кипела. Во всяком случае, слабые магические колебания царапали душу. Главное, мне самой потом в дом попасть, а остальное терпимо.

– До завтра, Яра! – крикнул в спину Боян, когда за мной бесшумно захлопнулась калитка.

Я махнула рукой и зашагала вперед по тропинке, что вилась сквозь лес, отделяющий мой домик от поля. За ним виднелись крыши домов. Бережки, надо сказать, большая деревня. И мне волей‑неволей придется пройти по центральной улице, потому что другой дороги к озеру нет, а лезть сквозь ельник с тесно переплетенными ветвями, желания нет никакого. Можно было бы и на метле полететь или на лошади верхом поехать, но люди должны время от времени видеть свою ведьму. Я и так не слишком часто бываю в Бережках, только за продуктами прихожу, да когда помощь кому‑то требуется. Зачастую местные сами ко мне прибегают. Хлеб за брюхом не ходит, как говорится. Так и живем.

Оставив свой лесок позади, я вышла на хорошо укатанную дорогу, только на ней было пустынно. Мягкая пыль, в какую превратилась земля, с радостью засасывала мои ступни, будто не хотела отпускать. И мои чистенькие до этого сапоги уже не радовали глаз.

– Ладно, – махнув свободной рукой, решила я, – не на свидание же иду.

Неожиданно сквозь частокол пшеничных побегов с еще недозревшими колосками метнулся полевик. Махнул мне рукой и исчез. Некогда ему с ведьмой болтать, у него своих важных дел полно: сбежавший скот в поле не пустить, грызунов от посевов отогнать, птиц тоже шугнуть. Да мало ли, еще какие у полевика заботы. Он ведь ближе к людям, чем к лесной нечисти. Один из духов‑хранителей. Невидимый человеческому глазу помощник.

Вскоре я вошла в деревню, и как всегда, первой на глаза попалась вросшая в землю и окруженная бурьяном крыша старой бани. Сколько лет уже прожила в Бережках, а эта баня все еще продолжала существовать. Просто люди боялись ее сносить. Ждали, когда она сама развалиться. Почему? Потому что свято верили, что злой банник, живущий в этом давно сгнившем срубе, переберется в чью‑нибудь баню по соседству и начнет мстить за свой разрушенный дом. И не зря боялись, даже ко мне он отнесся с какой‑то лютой злобой, поэтому старая баня продолжала медленно врастать в землю, и никто ее не трогал, даже близко не подходили – ни люди, ни звери. Птицы и те не решались присаживаться на видимую сквозь траву крышу.

Бережки довольно симпатичная деревня. Несмотря на свою удаленность от больших городов, люди здесь не бедствовали. А с моим появлением так вообще хорошо зажили. Места у нас богатые, щедрые. И земля каждый год хорошо родит, и лес на дары не скупится. А уж про озеро и реку, где рыбы видимо‑невидимо, и говорить не стоит. Благо еще и тракт торговый рядом проложен. По пути частенько кто‑нибудь да заедет. Может, оттого здесь и дома высокие, из толстых бревен сложенные, и заборы у всех ровные, ладные, улицы широкие, и люди в основном приветливые, не злые.

У колодца мне повстречался высокий старик с длинной седой бородой, в светлой рубахе, подпоясанной широким поясом, и простых штанах. На ногах у него были не лапти, а сапоги и не самые дешевые.

– Здравствуй, Ярина Никандровна!

Старик радостно улыбнулся и попробовал поклониться, но только поморщился и едва не выронил из руки ведро с водой.

– И вам не хворать, Лукьян Кузьмич, – сказала я в ответ, останавливаясь рядом.

– Не получается не хворать, Ярина, – пожаловался дед Лукьян, и ведро на землю поставил. – Годы все же берут свое.

– Опять спина? – уже по привычке спросила его. И так было видно, что старику нездоровится.

– Она, проклятая!

Лукьян Кузьмич махнул рукой.

– Мазью моей пользуетесь или опять все на авось надеетесь?

Я прищурилась, и мой собеседник виновато потупился.

– Прости, Ярина Никандровна, старика непутевого! – взмолился он. – Забываю я про мазь твою чудодейственную.

Я только бровь приподняла и промолчала. Этому деду давно бы на печи лежать да вкушать заслуженный отдых за многолетний тяжкий труд, а он все работает да работает. А ведь у деда Лукьяна пятеро детей, трое из которых сыновья. Все мужики здоровые, вроде не безрукие, только вот старику что‑то никто из них помогать не стремится. Зато как что, так к папеньке за помощью бегут. Меня это злит всегда, но вмешиваться в чужую жизнь ведьму никто не просил. Единственное у деда утешение, это самая младшая дочь, которая замуж вышла, да только рядом с отцом жить осталась. Ее муж и старшие дети, работали в поле, а сама же Дарья с отцом то на пасеке, то в огороде у дома, то в хлеву пропадает. Попутно успевает рукоделием заниматься, по дому хозяйничать и много чего еще.

– Тогда мне придется вашей дочери об этом напомнить, хотя у нее и без этого хлопот хватает.

– Я уж лучше сам.

Дед Лукьян покачал белой головой, явно не хотел для семьи своей обузой стать.

– То‑то же! – усмехнулась я, подхватила ведро и донесла до дома.

Старик шел позади и все пытался меня отговорить – якобы он и сам справится. Да только знал, что ведьма в таком случае разозлится, по сыновьям с нелестными выражениями пройдется. Один только позор на всю деревню, а толку никакого, поскольку балбесы его в соседние деревни сбежали и в Бережки носа почти не кажут, пока папочкина помощь, в основном денежная не потребуется.

– Все, – бросив ведро на лавку у крыльца, выдохнула я и утерла взмокший лоб, – в дом уже сами занесете. А мне пора.