Женатик

Затем она показала мне способ приготовления с подробным разъяснением нюансов, дала на пробу и вновь попрощалась.

К кабинету Суворова я шла осторожно, обдумывая каждое свое движение, которое совершу в его присутствии. Чуть дрожащими пальцами сжимала ручки деревянного подноса, страшась по неосторожности уронить и разбить элитный фарфор «Наруми», очень хрупкий и тонкий, как бумага.

Лариса Андреевна изо дня в день поражала меня своей богатой осведомленностью в разновидностях азиатской посуды и тонкостях блюд. Она умела готовить сакэ! Пять лет назад рецептом напитка с ней поделился японский монах. Каждое лето женщина посещала Азию, питая особую страсть к стране Восходящего Солнца. Свой запланированный на середину июля отпуск Лариса Андреевна намеревалась провести в Тибетском монастыре.

Я по‑хорошему завидовала ей. За свою жизнь мне удалось повидать, разве что, берег Черного Моря. Но я и этому радовалась. Мир невероятно огромен, полон удивительных вещей и людей. Я мечтала исследовать его, познать и попробовать на вкус. Жажда путешествий и хорошей жизни – вот двигатель моих стараний. Занимая любую свободную минутку полезным делом, изучением чего‑то нового и учебой, я инвестирую в будущий успех.

Я была преисполнена большими ожиданиями.

Я могла полагаться исключительно на саму себя.

Затрусила у двери кабинета Суворова.

Поудобнее перехватила одной рукой поднос, собираясь постучать, но передумала в последний момент. Подслушивать нехорошо… но я подумала об этом слишком поздно, уже вовсю совершая сие злодеяние.

– Я, нахрен, жених тебе или кто?! – лютовал бизнесмен.

Я прислонила ухо к двери, втянувшись в набиравшую обороты драму с будущей мачехой мальчишек.

– Я хочу тебя, Катя! У меня яйца гудят, потому что, – понизил голос до вымученного шипения, – я пиздец как сильно скучаю по твоему телу, сладкая… Я нуждаюсь в тебе, детка. Еще одна неделя твоего отсутствия загонит меня в могилу.

Я незамедлительно отстранилась и развернулась.

Меня словно кипятком ошпарили. Засеменила обратно по коридору, желая выбросить из головы подслушанный элемент интимного диалога.

И не заметила, как от волнения меня повело в сторону, после чего я задела углом подноса картинную раму.

Фарфоровый чайный сервиз устремился к неизбежному падению. Разбился вдребезги, как и мои надежды на продолжительную работу здесь.

Несмотря на то, что я быстро справилась с шоком и наклонилась за осколками, чтобы избавиться от следов жуткого преступления, от последствий спастись не удалось.

Возмездие в лице разъяренного Суворова поджидало меня за спиной.

 

ДАВИД

 

Что не так с этой девчонкой?!

– Майя! – как же чесался язык хорошенько забраниться на неуклюжую няню моих пацанов.

Я встряхнул шатенку за плечи, пригвоздив к стене.

– Ты задалась целью лишить меня всего имущества? – выцедил сквозь зубы.

Она не хрупкая девочка‑студенточка. Она самый настоящий бронетанк.

Плевать я хотел на чайный сервиз, по правде говоря. Но она должна, наконец, зарубить себе на носу, что обязана уважительно и бережно относиться ко всему, до чего дотрагивается, находясь в пределах этого дома.

– Как ты моим детям еще не сломала что‑нибудь, – мне не следовало нарушать личные границы девушки. Но и отступить уже не мог. Притянуло к Майе, как магнитом. Хотелось ближе… еще и еще. Вырвать у нее со рта мольбу о прощении, поставить на колени и… – Черт!

Чертовка, вернее.

Конечно же, я был в курсе того, как она обращалась с близнецами. В доме повсюду установлены камеры видеонаблюдения, и у меня был доступ абсолютно ко всем. В течение дня, находясь в разъездах, или в перерывах между заседаниями, я поглядывал в телефон. Присматривал за обстановкой дистанционно.

Майя оберегала и крутилась вокруг Ильи и Игната, как курочка‑наседка. Заботилась и не юлила от обязанностей. Для детей она выкладывалась по полной, за что я ее уважал.

Еле превозмог свое низменную животную сущность и отпрянул от Майи.

Что она забыла у моего кабинета?

Я же сказал Ларисе Андреевне русским языком: собираюсь заменить ее чудодейственный чай на кое‑что более волшебное, эффективное, односолодовое. Пока грызся с Катей по телефону, успел выпить три рюмки шотландского «Аберлауэра». Только сейчас крепкое пойло ударило в голову, прожгло горло и вскипятило кровь.

– Я тебя предупреждал, – осевшим от напряженного молчания голосом изрек, глядя на съежившуюся от страха лань с пухлым ротиком. – Говорил, что уволю, если продолжишь в том же духе.

С шумом втянул в легкие воздух, скользнул взглядом по ее мягким, блестящим локонам насыщенного каштанового цвета. Стиснул ладонь в кулак, удерживаясь от порыва запустить в них пальцы и ощутить шелковистость.

С каждым днем я все больше подвергал сомнению тот факт, что находился в своем собственном доме – потому что ныкался по углам от Майи, как мышонок перед грациозной охотницей‑кошкой. Словно она здесь хозяйка, а не я.

В каком‑то роде это так.

Она обрела власть над моим членом. Стала главной причиной гражданской войны в моем теле,

Разум против похоти.

На этой почве у меня ехала крыша. Полным ходом я несся в пропасть под названием «Майя Гребцова», запертый в вагончике поезда без руля и тормозов.

Нужно немедленно сворачивать этот цирк искушений. Иначе в дурку угожу.

– Прибери за собой, – небрежно покрутил пальцем, указывая на горку разбитого фарфора. Точно знаю, что поручал Ларисе Андреевне сразу три набора одинаковых взять. Что ж, осталось два.

– Х‑хорошо! – Майя встрепенулась и растерянно заметалась на месте. – Мне… мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Пожалуйста, вычтите стоимость набора из моей зарплаты.

Я усмехнулся.

– Разумеется, я вычту.

Майя смущенно потупила взор.

– Это вышло случайно.

Как и все ее прошлые проделки, от которых потом у меня кровь носом шла. Хорошо хоть сейчас она была… одета. Не светила попкой, или классными сиськами…

Как же раздражало, что я не мог определиться, нравилось мне это, или нет!

– Я понимаю, случайно, – медленно кивнул. – Будь добра завтра утром покинуть мой дом.