Женские грёзы

Полицейский ничего не ответил. Он секунд сорок просканировал её, будто пытался узнать мысли Виктории. Но, как только пришёл в себя, серьёзным голосом спросил:

– Виктория Анатольевна, вы не знаете эту девушку? – задал вопрос молодой полицейский и вытащил из папки фото пропавшей.

Виктория, посмотрев на фото, поняла, что это была её Лика. Посмотрела на полицейского и молча отрицательно качала головой. Пусть и знала её, просто не хотела терять её. Она впервые почувствовала настоящие чувства от Лики. Они шли и шли, шли и шли. Это были чувства удовлетворённости и дрожи при виде объекта любви. Кому же захочется потерять такую любовь? Если она взаимна, то впереди у них ничего, кроме боли, не будет (для настоящей любви всегда приходится чем‑то жертвовать). Так думала Виктория, но не хотела так глубоко зарываться. Хотела жить настоящим, а не заглядывать за завесу будущего.

– Вы точно не знаете её? – вновь повторил полицейский, но уже на более повышенных тонах.

– Не знаю я вашу, – заглянула на бумагу, – Анжелику Смолову. Откуда я могу её знать? Тем более она 98‑го года рождения.

Полицейский как‑то недоверчиво на неё взглянул. Попросив прощения, повернулся, но тут вырвались совсем ненужные слова из уст Виктории:

– Зачем мне такая малолетка? Уж тем более 17‑летняя.

Полицейский тут же остановился. Виктория сразу закрыла рот. Она поняла, что ляпнула что‑то совсем ненужное.

– Откуда вы знаете, что ей 17? Там же не написано дата её рождения.

– Ну, по‑любому 11‑класснице 17 лет, – вновь ляпнула лишнего.

Полицейский нахмурил брови и задержал её до выяснения обстоятельств.

– Собирайтесь, поедете со мной, – схватился за её плечо правой рукой.

– Куда ещё? Никуда я с вами не поеду! – отмахнулась Виктория.

– Поедете, я сказал! А то сядете на пятнадцать суток.

– За что? Что я такого сделала?

– А за неподчинение властям. Жду вас внизу, – сказал полицейский и пошёл в сторону лифта.

Виктории ничего не оставалось, как поехать с полицейским. Ух! Сколько же Лика создала проблем! А этот туман за окном… Вот он‑то и принёс всё это из ниоткуда.

Виктория присела на пол и посмотрела в окно. Ей было тяжко на душе, что слёзы начали выступать из глаз. Только не плакать она никак не могла. Знала же, что ей будет худо в участке (ещё если узнают, что она работает в публичном доме, то вовсе её потеряет). Она не хотела уходить с работы. Передумала. Передумала именно в этот самый ненужный момент.

Виктория в кухне выключила телевизор и посмотрев на нож, у неё появилась идея забрать его с собой. В участке её полностью обыщут, поэтому было бесполезно. Но надо как‑то себя защитить от тиранов‑полицейских. Все знают, что не все полицейские были такими душками. Больше половины из них пили, били, воровали и насиловали женщин. Пусть и такая важная профессия, и трудная работа – защищать народ, но они и сами не брезговали подставлять друг друга, воровали, что могло плохо лежать…

Виктория всё же прихватила нож. Надела спортивную форму, и ещё раз посмотрела на свою квартиру. Ей было тяжело вот так взять и покинуть её (кто знает, чем закончится прогулка в участок). Ещё раз посмотрела, вздохнула, и перекрестилась. Раньше никогда так не делала, но тут вдруг появилось сильное желание.

На улице полицейский курил и ждал Викторию. Увидев девушку, выбросил окурок и насильно затолкал её внутрь своей машины. Сам сел и завёл мотор. Девушка в последний раз обернулась назад, чтобы посмотреть на свой дом из окна машины, как увидела того человека в чёрном. Тот в знак прощания снял шляпу, поднял её вверх и опустил голову. Виктория поняла, что это он специально проболтал её, чтобы увезли в участок. За что? Что она такого сделала? Неужели невозможно было всё изменить?

Пока ехали, парень молчал. Виктория смотрела в окно и грустным взглядом провожала дома, деревья, машины и молодых людей, что гуляли с превеликим удовольствием. Она с закрытыми глазами молилась богу и ещё раз обещала исправиться, завязать с прошлым, если благополучно доберётся до дома. Мечтала, что сразу же примет душ, приготовит ужин и будет ещё молиться. Молиться во благо своим родственникам, что бросили её двадцать один год назад. Особенно за душу мамы и папы. Она знала и понимала, что они виноваты во всём, но старалась простить их. Злоба не покидала её душу. Обида терзала внутренний покой. Поэтому и не могла толком спать и чудились всякие люди в чёрном. Может, она и вправду видит таких существ из ада? Сама понять не могла, но очень хотела.

Вдруг машина резко притормозила и свернула в сторону окраины города. Виктория поняла, что теперь будет одно – насилие.

– Куда вы свернули? Участок же не там? – стала стучать Виктория по окну и попыталась открыть дверь.

– Успокойся. Просто я узнал тебя. Ты та самая проститутка, которая работала на Аркадия Маргина.

Аркадий Маргин – сутенёр и начальник Виктории. Он был высокого роста и здоровенный, как шкаф. Широкоплеч, с огромным носом, где имел огромную шишку (поговаривают, что это бородавка), с большими руками, тёмные волосы и длинными, как у зайца, ушами. Был строг, нервным и иногда зол на весь белый свет. Любил носить старую одежду, странную причёску (полголовы был выбрит), на левом ухе высвечивалась серьга в форме полумесяца (хотя не был мусульманином), на руках и пальцах татуировки в виде странных китайских иероглифов. Женат не был. Имеет внебрачную дочь. Положил глаз на Викторию, что всегда приставал к ней и помогал деньгами.

Девушка смотрела на него невинными глазами, будто она тут была ни при чём. Из её глаз снова начали капать слёзы, но пыталась сдерживать себя.

– Не надо притворяться невинной овечкой. Я тебя узнал. В тот раз мы с ребятами в сауне заказали тебя. Ты хоть там была в макияже и костюме Мальвины, думала, что я тебя не узнаю?

Виктория много кого обслуживала в саунах, но этого полицейского она точно не помнила.

– Я отпущу тебя тогда, когда позабавлюсь тобой.

Виктория поняла, что попала к сексуальному маньяку.

Остановив машину, насильник выпрыгнул из машины и одним прыжком оказался возле двери и насильно стал вытаскивать Викторию. Та вырывалась, кричала и била его, но тот на это не обращал внимания. Схватил её за волосы, по голове ударил каким‑то тупым предметом, что было под рукой и потащил тело куда‑то в чащу.

***