Золотая девочка

Виви уже высоко под облаками, но еще может разглядеть свое тело, лежащее на Кингсли‑роуд. Возле него остановился белый джип. Это джип Круза; он выпрыгивает из машины и бросается к телу.

– Виви!

Круз достает телефон и вызывает скорую на пересечение Кингсли и Мадакет.

– Моя мать ранена. Кажется, ее сбила машина, она лежит на земле. Ей нужна помощь!

Круз сидит возле нее на корточках, его плечи высоко поднимаются и опадают. Он берет ее за руку.

– Не отключайся, Виви, не уходи. Ты мне нужна. Ты нужна всем нам.

«Я им всем нужна, – думает она, а потом: – Он назвал меня мамой».

Виви слышит в отдалении звук сирены. На происходящее невозможно смотреть. Бедное ее тело, бедный Круз! Виви поворачивает голову – и встречается лицом к лицу с женщиной средних лет с аккуратно подстриженными пепельно‑светлыми волосами, в летящем белом платье и шелковом шарфе, замысловато повязанном вокруг шеи.

– Прошу прощения? – говорит Виви.

Женщина, стоящая перед ней, кажется, состоит из плоти и крови. У нее в руках планшет, как будто она организатор литературного обеда. Виви кажется, что дама сейчас назовет номер ее столика.

На кончике носа у женщины примостились очки для чтения. Шарф выглядит элегантно и дорого – Виви разглядывает сложный анималистический орнамент на шелке фирменного оранжевого цвета, который позволяет определить, что это «Эрме» (ох ты боже мой!), а вот очки – простые, как будто куплены в аптеке.

– Здравствуй, Вивиан, – говорит женщина, – добро пожаловать в Предел. Я Марта.

Лицо Марты кажется знакомым. Она смутно напоминает Виви…

– …вашу первую читательницу, Марибет, – говорит Марта. – Да, это моя младшая сестра.

– Быть того не может! Вы сестра Марибет Шумахер?

Когда вышел первый роман Виви «Дочери дюн», Марибет Шумахер купила двадцать экземпляров и раздала всем своим влиятельным подругам. Эти подруги рассказали о книге своим подругам, и соседкам, и невесткам, и так далее, и так далее, и так далее, как в той дурацкой рекламе шампуня. И так появился клуб верных поклонниц Виви.

– Была сестрой Марибет Шумахер, – поправляет Марта. – Она отправляла мне все ваши книги до самой моей смерти, меня не стало два года тому назад. Я жила в Мемфисе, и мне нравилось читать про пляж.

Мемфис. Виви была там, когда ездила в турне в поддержку книги, но она жила в районе университета и запомнила только ресторан «Сентрал Барбекью» и комплекс, на территории которого совершала пробежки. Виви так и не выбралась в центр, чтобы погулять на Бил‑стрит или посмотреть на уток в отеле «Пибоди». Твердила себе, что успеет в другой раз.

Но другого раза уже не будет!

– Но они не поэтому приписали меня к вам, – говорит Марта. – Это случайное совпадение.

– Приписали?

– Я – ваш Человек, – поясняет Марта. – Помогу вам пройти переходный этап.

– Мне кажется, здесь какая‑то ошибка.

– Все так говорят.

Виви показывает вниз, туда, где лежит ее тело. Приехала скорая, и Круз бросился по Кингсли‑роуд в сторону «Мани Пит». Он скажет детям. Виви нужно что‑то предпринять. Вдруг Марта каким‑то образом поможет ей отмотать все назад?

Виви пытается заглянуть в планшет.

– А у вас есть какая‑нибудь графа, где можно поставить галочку, чтобы в больнице меня спасли?

– Слишком поздно, – осаживает ее Марта. – Вы мертвы.

– Я мертва, – повторяет Виви. – Но я ничего плохого не сделала. Как я могла умереть? – Она не хочет показаться слишком недовольной; если за пятьдесят один год Виви чему‑то и научилась, так это всегда быть вежливой с теми, кто может оказать помощь, будь то стюардессы или сотрудники автотранспортной инспекции. – Марта, не могли бы вы пояснить? Меня… за что‑то наказывают?

– Да нет, что вы.

– Тогда почему…

– Вас сбила машина, – говорит Марта. – Это был несчастный случай. Не повезло.

– Но это несправедливо.

Марта поджимает губы.

– Вы сейчас скажете мне, что жизнь вообще несправедлива, да? – спрашивает Виви.

– Действительно, ваша смерть была особенно внезапной, – признает Марта. Ее тон становится чуть менее категоричным. Она просматривает анкету у себя на планшете и отмечает что‑то галочкой. – И поэтому, Вивиан, я готова дать вам 75–НП и 3–Т.

– Это значит, в больнице меня спасут?

– Нет. 75–НП – это наблюдательный период в семьдесят пять дней. Вам позволено смотреть, что будет происходить на земле до сентября. А 3–Т, – Марта поднимает палец, – дают вам право на три побудительных тычка.

– Три побудительных тычка?

– Вы можете трижды повлиять на события там, внизу, – поясняет Марта. – Но будьте осмотрительны.

– Это все как в сказке, – говорит Виви. – Я действительно умерла?

– Да, дорогая.

Виви снова обращает внимание на затейливо повязанный шарф от «Эрме».

– Так небрежно и так элегантно, я подумала бы, что вы француженка.

– Благодарю. Но нет.

– Чем вы занимались при жизни?

– Я была старшим вице‑президентом в «Фед‑Экс».

– Вот так Марта! – восклицает Виви. – Большая начальница!

– Меня не задобрить, Вивиан, – отрезает Марта. – Вас не воскресят в больнице. Вы мертвы. Я дарю вам целое лето, чтобы понаблюдать за своими детьми, и три тычка, потому что ваша смерть наступила так неожиданно и в результате случайности. И потому что мне нравятся ваши книги. У вас здесь, наверху, много поклонников.

Кажется, будто теперь уже Марта пытается ее задобрить.

– Кто меня сбил? – спрашивает Виви. – Это ведь был не Круз, да?

Ей страшно даже подумать об этом. Он такой хороший мальчик, такой умный, ему прямая дорога в Дартмут. Круз успевает по всем предметам: биологии и физике, математике, английскому. Вместо мотивационного письма он приложил к заявлению в колледж стихотворение про своего отца Джо под названием «Жертва». Виви чувствует к Крузу Де Сантису такую же нежность и желание защитить, как и по отношению к собственным детям.

Марта качает головой.

– Этого я не могу сказать.

Не может сказать, потому что это запрещено или потому что сама не знает? Ладно, неважно, у Виви есть более насущный вопрос.

– А что случится, когда кончится лето?