@ Актер. Часть 1
– Перед вами – пример того, что сегодня происходит в Германии, – между тем продолжал неторопливо говорить темноволосый молодой человек. – Это, – кивок на слайд, – соотношение мужчин и женщин, которые в начале прошлого года въехали в ФРГ под видом беженцев, но семьдесят пять процентов этих «беженцев» составили не женщины, а мужчины. Причем, мужчины активного возраста, отлично понимающие разницу между уровнями жизни у себя, на родине, и здесь, в ЕС, и большинство из них – выходцы из культур, возвышающих оружие. – Сделав паузу, молодой человек повернулся к залу, точно хотел, чтобы аудитория обратила внимание на эти слова. – И вот теперь все эти мужчины имеют право свободно перемещаться между европейскими странами и будут считаться с правилами и порядками приютившего их государства, но ровно до тех пор, пока им это выгодно.
«С чего ты это взял?» – изумился Исаев, вспоминая Москву, где в никогда не спавшем мегаполисе вполне мирно уживались люди разных национальностей.
– Я сделал этот вывод, обратившись к элементарной статистике, – отчеканил «инквизитор» Исаева, и Андрей поежился, подумав, что они с этим парнем почему‑то все время ухитряются быть на одной волне. Но южанин безучастно повернулся к плазме, щёлкнул гаджетом, и перед зрителями возник второй слайд: квадрат, который составляли миниатюрные синие и зеленые фигурки, и синих по‑прежнему было в три раза больше.
«А всего сто фигурок», – отметил Андрей, машинально перемножив их количество по длине на количество по ширине квадрата. В этот момент пять синих фигурок в квадрате начали менять цвет на красный, после чего квадрат уменьшился, и на экране возникло еще девять подобных квадратов.
Люди в зале вопросительно переглянулись.
– Это пример все той же Германии, – любезным тоном пояснил со сцены темноволосый молодой человек. – Общее количество квадратов – это десять тысяч беженцев, принятых ФРГ только в прошлом году. Что обозначают синие и зеленые цвета, я вам уже рассказывал. А красным выделены преступники, въехавшие в Германию под видом беженцев. Таким образом, в течение прошлого года одна только Германия приняла к себе пятьсот потенциальных убийц, грабителей и насильников.
«Ну и что? В масштабах одного государства это очень немного», – снова мысленно возразил Исаев. Южанин, словно прочитав его мысли, иронично заломил правую бровь.
– Казалось бы, что здесь такого? – и он оглядел зрительный зал. – Всего пятьсот преступников на огромную, вполне благополучную страну, жители которой исчисляются десятками миллионов… Но я покажу вам эту разницу, – зловеще пообещал он и снова щелкнул гаджетом.
И на плазме возникло изображение черноволосых, смуглых и темноглазых мужчин лет двадцати – двадцати пяти, выхваченных объективом камеры где‑то на улице. Судя по вывескам на магазинах, начертанных на немецком языке, речь шла о той же Германии, только внешне эти молодые люди очень походили на… молодого человека на сцене.
Кое‑кто в зале недоуменно переглянулся.
– Думаете, эти люди – представители той страны, где родился и вырос я? – с легким сарказмом поинтересовался южанин. – Не обольщайтесь, перед вами новые коренные немцы. А если уж быть совсем точным, то это турецкая преступная группировка, известная в Германии как «36 Boys», то есть «36 мальчишек». И появлению этому бандформированию предшествовало одно событие. – Молодой человек помолчал, сделал по сцене несколько шагов и покосился на привлекательную блондинку, сидевшую в первом ряду. Та слегка ему улыбнулась, но молодой человек равнодушно отвел от нее глаза и развернулся к залу. – Дело в том, что с середины восьмидесятых Германия приняла к себе примерно три миллиона турецких мигрантов. И между турками и ключевым населением Берлина возник конфликт, вызванный тем, что граждане ФРГ хотели жить, как мы говорим, «культурно», а турки боролись за своё место под солнцем. Конфликт интересов, обостренный расизмом со стороны настоящих коренных немцев, заставил детей турецких гастарбайтеров собираться в группы для самозащиты. Но очень скоро наши «36 Бойз», поднаторевшие в уличных баталиях, перешли от самозащиты к грабежам, рэкету и нападениям. Считается, что эта банда распалась в конце 90‑х, но в действительности это была операция, подготовленная и проведенная Интерполом, полицией и нашими агентами влияния. Вместо того, чтобы отлавливать членов банды по одному, мы столкнули их с местными скинхедами и наци, после чего полиции оставалось лишь обезвредить оставшихся преступников.
«Разделяй и властвуй?» – вздрогнул Андрей.
– Divide et impera. Разделяй, чтобы контролировать, – помолчав, чуть рассеянно добавил со сцены южанин. – «36 Бойз» закончили свое существование, когда количество этих «мальчишек» приближалась уже к полутысяче.
«К черту такие операции», – и Андрей, больше не сдерживаясь, выбросил вверх левую руку, показывая, что у него есть вопрос.
– Не надо, – наклонилась к нему Мари‑Энн Бошо. Но Исаев, виновато и коротко улыбнувшись ей, продолжал упрямо тянуть вверх узкую кисть руки. Зал замер в предвкушении не то развлечения, не то надвигающегося скандала. Молодой человек на сцене помолчал, после чего холодно поинтересовался:
– Вам что‑то непонятно?
Правда на этот раз он предпочел обойтись без снисходительного обращения «дружище», и Исаев моментально это отметил.
– Да, есть вопрос, – Андрей встал, игнорируя взгляды присутствующих, снова обращенные на игривого черта на его майке. – Если эта преступная группировка была такой значимой для Интерпола, то почему она называлась «36 мальчишек», а не «36 мужчин» или… сколько их было, полтысячи? – уточнил Исаев, и южанин, помедлив, кивнул. – Тогда почему бы их вообще не назвать «Пятьсот кровожадных головорезов»?
Блондинка в первой ряду отвернулась, пряча улыбку. Кое‑кто из мужчин в зале хмыкнул. Мари‑Энн тяжко вздохнула.
– Хороший вопрос, – парень на сцене, продолжая разглядывать Исаева, пятерней пригладил свои черные волосы, которые и так лежали почти идеально. – Вы, очевидно, считаете, что Интерпол с помощью преступников решил разобраться с детьми? – в свою очередь уточнил он.
Да, именно так и считал Андрей. И судя по выражению лиц некоторых людей, сидящих в зале, точку зрения Исаева разделяли. Посмотрев на замершую в ожидании ответа аудиторию, лектор‑южанин развернулся к Андрею и заложил за спину руки.
– Видите ли, в чем дело, – неторопливо начал он, – за основу названия своей группировки эти мальчишки взяли берлинский почтовый адрес Судост 36, который относился к самому неблагополучному району Берлина – Кройсбергу. Именно там власти Германии десятилетиями селили приехавших на заработки турецких мигрантов – родителей этих детей. Так что название банды – «искренняя» благодарность этих мальчишек стране, которая их приютила.
Кое‑кто в зале отвернулся. Блондинка вздохнула. У Исаева заходили желваки.
