@ Актер. Часть 2
О том, поднимался ли чужак к нему на этаж, Исаев ее не спрашивал. Там, на лестничной клетке у него была камера наблюдения, установленная по согласованию с полицией. И по идее, аналогичную можно было прикрутить и тут, но по здравому размышлению Андрей отказался от этого. Просто те, кто увидят в зоне ящиков «красный глаз», обязательно зададутся вопросом, и зачем жильцу из квартиры «40» нужно сразу две камеры? И по дому пойдут гулять ненужные слухи и сплетни. А лишний треп не доведет до добра. Так что Исаев поступил проще: он регулярно приплачивал консьержке за наблюдение и информацию.
– Никто, Андрюш. Чужих я бы не пропустила. Но вчера и сегодня почту приносил Ваня. – И видимо, поймав что‑то такое в глазах Исаева, женщина слегка напряглась: – Ваня – это наш почтальон, – пояснила она. – А что, что‑то не так?
– Пока не знаю, – изобразив улыбку, Андрей развернулся и отправился к лифтам…
Они шли к разгадке тайны разными дорогами.
Исаев по‑прежнему держал конверт за угол и поднимался на лифте на свой этаж. Самойлова, сидя на заднем сидении машины Ладо, кусала губы и глядела в окно. Мимо нее пронеслись щиты с рекламой женских журналов: «Cosmopolitan», «Vogue», «L’Officiel». Вспомнив о том, что перед прибытием в офис надо бы все‑таки навести заключительный глянец, Самойлова нехотя потянулась за сумкой…
Между тем Исаев уже стоял на своем этаже.
Быстро осмотрев дверь квартиры на предмет возможного вскрытия, Андрей снял жилище с сигнализации и шагнул из прихожей в комнату, которую использовал под офис. Осторожно пристроив конверт на стеклянную поверхность стола, он скинул куртку и включил ноутбук. На то, чтобы в режиме прокрутки проглядеть запись с камеры, ему понадобились четыре минуты. Убедившись, что за время его отсутствия периметр у двери квартиры был чист и пуст, Исаев выдвинул ящик стола, вытащил нож для разрезания бумаг и провел лезвием вдоль линии верхнего сгиба конверта. Набрав в легкие воздух (его личная паранойя с учетом того, что однажды ему уже приходилось сталкиваться с отравляющими веществами, присланными ему в «подарок»), Андрей поддел ножом образовавшуюся щель и заглянул в проем. Затем глухо вдохнул и перевернул конверт.
И на стол выпал сложенный вдвое лист бумаги – единственное, что в нем хранилось. Исаев подцепил острием ножа угол листка и раскрыл его. Продолжая удерживать острием верхнюю часть, он вытащил из ящика степлер и пристроил его на нижнюю часть бумаги. Теперь лист был полностью распрямлен. Первое, что бросилось Андрею в глаза – отпечаток пальца, сделанный синими чернилами вверху листка. Четкое, почти фотографическое отображение практически всех папиллярных линий – привет тем, кто захочет убедиться, что послание написано Лизой. Далее, под отпечатком пальца шли восемь арабских цифр: 15.10.11.13, заканчивающихся знаком «решетка», а следом – несколько абзацев письма. Но в нем Лиза обращалась не к Андрею, а к другому, более важному для нее человеку:
«Здравствуй, папа. Постарайся не волноваться и на всякий случай запомни цифры, которые я указала вверху. Я жива и здорова. Это письмо я пишу тебе сегодня утром. Но когда ты прочитаешь его, я уже улечу из Москвы. Пожалуйста, пока меня не ищи. Поверь, у меня есть причины, чтобы сейчас прятаться. Но я обещаю, что обязательно позвоню тебе, как только смогу. Ты же, пожалуйста, в свою очередь обещай мне беречь себя и не доверяй никому из своего настоящего окружения. У меня есть все основания считать, что рядом с тобой находится или скоро появится человек, который убил маму.
Мне неимоверно сложно писать тебе это письмо. Постоянно приходится выбирать, о чем рассказать, а о чем умолчать. Но, поверь, я бы все отдала, чтобы сейчас вернуться к тебе, спрятаться за тобой или просто побыть с тобой рядом. Но я также знаю, что если я это сделаю, то это никого не спасет и будут новые жертвы. Поэтому с этой проблемой – если, это, конечно, можно так называть! – я разберусь сама.
Я обещаю тебе: я сделаю все, чтобы однажды вернуться домой. А ты взамен дай мне слово, что ты будешь беречь себя, слышишь?! Твоя безопасность – это мой самый надежный тыл. Когда‑нибудь я расскажу тебе, что случилось со мной и почему я тогда сделала такой выбор. Но я знаю, что, узнав правду, ты поймешь меня и простишь, ведь на моем месте ты поступил бы так же. А я – твоя дочь, я – твоя кровь. И это – самое главное, папа.
И еще… Пап, пожалуйста, у меня будет к тебе еще одна просьба. Тот, кого ты всегда ненавидел… ты еще называл его «мальчишкой с театральными идефиксами» … Ты же догадываешься, о ком пойдет речь? Так вот, пожалуйста, не нагнетай лишнего и помоги «этому мальчишке» выйти оттуда, где он сейчас находится.
Детали, как я понимаю, есть у того человека, который будет вынужден показать тебе это письмо. И поверь мне. пожалуйста, этот «мальчишка» давно не имеет к Лизе Домбровской ни малейшего отношения. Между им и мной больше нет ни ненависти, ни общего будущего. Он здесь вообще ни при чем.
Я очень люблю тебя, папа. Пожалуйста, береги себя.
Твоя Лиза».
Если Исаев, увидев конверт, решил, что он испытал шок, то он жестоко ошибся. Настоящий, подлинный шок – тот, когда люди даже не пытаются сражаться с собственным потрясением – пришел к нему, когда он прочитал письмо Лизы. Послание, в котором дочь Домбровского, не сказав лишнего, дала ясно понять отцу, что он в опасности, что Алекса надо выводить из игры и что Андрей, возможно, единственный человек, которому она сегодня доверилась. Забывшись, Исаев на секунду даже прикрыл глаза и потер переносицу. И в его голову соскользнул целый ворох вопросов:
«Получается, что Лиза знает меня? Но откуда, когда мы встречались? И почему я не могу ее вспомнить? Или в момент нашей встречи – а эта встреча стопроцентно была – эта девушка создала иллюзию, что была кем‑то другим? И где, ГДЕ, мать его так, то потерянное звено, из‑за которого я никак не могу вспомнить, где Я видел ее?»
После очередной встряски вопросами, ответов на которые не было, Андрей более‑менее пришел в себя. Машинально нащупав позади себя кресло, он придвинул его и сел. Здесь его взгляд переместился на цифры:
«15.10.11.13#… И хотя, Максим Валентинович, они предназначены вам, вы уж извините меня, если я над ними тоже подумаю… Итак, что мы имеем, шифр, ключ или, прости меня Господи, код нейтрализации где‑то заложенной бомбы?.. Да нет, какая бомба, это полные бред и чушь. Это же не киношка! И дочь Домбровского не ребенок, чтобы играть в подобные игры. А судя по тому, как написаны ее письмо и дневник, эта девушка умеет четко и ясно доносить свои мысли, причем, до определенного ею круга людей. И она наверняка в курсе того, что у ее отца, как, впрочем, и у меня, нет квалификации подрывника, нужной для деактивации взрывного устройства… Тогда получается, что цифры – это послание? Окей, предположим… И что же за ними стоит?»
Андрей внимательно присмотрелся к строке: 15.10.11.13#. Секунда, другая…
15.10.11.13…
15.10.11…
Он вычленял. Он видел то, что не видят другие.
15.10…
