@ Актер. Часть 2

– Браво, Шерлок, – Андрей в две затяжки убил сигарету, – не в бровь, а в глаз.

– Спасибо, Ватсон. За стол садись.

– Ага. А перчик дашь?

– На, держи. – Ира протянула ему симпатичный керамический петушок с дырочкой на голове и вгляделась в лицо Исаева. – Так, а ну‑ка стоп… – Самойлова вспыхнула.

– Что? – Андрей невинно похлопал глазами.

– Подожди, – Ира выпрямилась. – Ты что же, и ко мне охрану приставишь?

«Ну вот мы и добрались до главного». – Андрей аккуратно вернул петушка на стол.

– Да, приставлю, – теперь он не сводил с Иры глаз.

– Только попробуй!

– Ир…

– Что «Ир»?

– Я уже это сделал.

Вот теперь она разозлилась:

– Мне что же, опять под ручку с этим вашим улыбчивым орком всюду ходить?

– Ир, Аркешвили не орк.

– Ну, прости. Но вообще‑то это не я его так назвала, когда он пришел к вам в «Альфу».

– Угу, – Андрей кивнул и перевел глаза на потолок.

Мужчина, о котором у них зашла речь, и вправду выглядел так, что при встрече с ним в голову сваливалась только одна мысль: этот чувак сначала любовно разделает вас на органы, а потом их продаст. И надо ли говорить, что позывной «Орк» профессиональному телохранителю «Альфы», Ладо Аркешвили действительно придумал Андрей – большой любитель соединять фамилию человека с впечатлением о его внешности? Но с кем‑то это прокатывало, а с кем‑то нет. «Орк», например, не обиделся, а искренне расхохотался и даже вполне задушевно показал Исаеву «фак». На что наблюдавший за этой сценой Фадеев красноречиво постучал себя по лбу и пожелал этим двоим «хотя бы умственно вырасти».

Но самое интересное заключалось даже не в этом, а в том, что «эти двое» как‑то очень быстро поладили. С Андреем и так все было ясно. А что касается Ладо, то Орк был умен, наблюдателен, имел чутье на людей, опыт работы в службах госбезопасности и умение без страха в экстренных случаях прикрыть клиента собой. И в паре рисковых ситуаций Андрей уже «пристегивал» его к Ире. Но мало кто знал, что «Орк» играл роль отвлечения. А основную функцию несли две женщины‑телохранителя, что было гораздо эффективнее с точки зрения реагирования на возможное нападение.

Фактор внезапности и неожиданности. Самое страшное – это не то, что ты видишь, а то, чего ты не ждешь.

– Хорошо, – между тем кивнула Самойлова, – если тебе так хочется, я, так и быть, поезжу с Ладо. Посажу его на байк к себе за спину и буду возить за собой, как чебурашку в коробке, – не удержалась она.

– А еще я хочу, чтобы ты пока не пользовалась своим «Кавасаки».

Вот теперь Ира по‑настоящему раздраженным жестом сунула руки в карманы:

– Так, а это еще почему?

– А там, по‑моему, с балансировкой что‑то не так… Слушай, а компот какой вкусный!

– Подожди, не путай меня. – Покачав головой, Ира медленно отошла к окну и оперлась ладонями о подоконник.

Андрей повертел в руках петушка, затем перевел взгляд на курочку с дырочками на голове. Солонка… Иногда с Самойловой было очень не просто.

– Значит, это опасно… Значит, это намного опаснее, чем ты мне говоришь, – донесся до него потерянный голос Иры. Андрей поднял голову. Самойлова стояла спиной к нему, обнимая себя руками так, точно ей стало холодно. – И это из‑за Домбровского ты, вместо того, чтобы уйти из Интерпола, ввязался в игру, которая неизвестно куда приведёт… Андрей, – Ира резко обернулась к нему, – дай мне фотографию Лизы.

Исаев молча отодвинул стул и отправился за рюкзаком. Покопавшись в нем, он вернулся на кухню и также молча протянул снимок Самойловой. Она взяла фотографию, прищурилась, изучая, исследуя. Андрей ей не мешал. Пристроившись рядом с ней на край подоконника, он наблюдал и ждал, когда Ира выстрелит. И долго ждать она себя не заставила.

– Андрей, можешь мне показать, как выглядят Домбровский и его бывшая жена, мать этой девочки?

На первый взгляд, в просьбе Иры ничего странного не было.

Исаев никогда не стремился знакомить ее с бывшим шефом. А о том, что Максим Валентинович был когда‑то женат, он сам не знал до сегодняшнего дня. Андрей достал мобильный, открыл сайт МВД, нашел там портрет Домбровского (тот был снят анфас для обычного в таких случаях иконостаса руководства организации); затем выловил в Гугл крупную фотографию Лидии Эстархиди и протянул телефон Ире. Та вместе со снимком Лизы и его смартфоном вернулась к столу. Присев, она перевела глаза с фотографии девочки на снимок ее отца, потом на изображение Лидии… Секунда, другая, и Самойлова подняла голову:

– Почему на фотографии дочь Домбровского выглядит так неестественно?

– Ты о том, почему она здесь снята в три четверти? – не понял Андрей.

– Нет. Именно неестественно.

– А поконкретнее? Что ты имеешь в виду? – Исаев подошел к ней, оперся рукой о спинку ее стула.

– А ты внимательно на нее посмотри. А теперь сравни ее лицо с лицами ее родителей. Да, эта девочка очень похожа на них, но она слишком их копия. Безусловно, все мы внешне так или иначе напоминаем своих, но у каждого из нас все‑таки есть индивидуальные черты. Здесь же, на снимке, они просто отсутствуют. У Лизы нос, скулы и разрез глаз отца, а овал лица и линия рта – матери. И что остается, если вырезать их из снимка? Ничего. А это неестественно, понимаешь?

Исаев пригляделся и медленно выпрямился. Да уж, Самойлова умела его поражать своими необычными выкладками. Но дело сейчас было в другом. Андрей был уверен, что Лиза напоминает ему кого‑то, кого он видел и знал. Ира же, казалось, нащупывает совершенно иную версию. Тем временем Самойлова заглянула ему в глаза:

– И еще одна вещь. Смотри. – Она прикрыла ладонью сначала правую сторону лица Лизы, затем левую. – Как известно, любое человеческое лицо по природе ассиметрично. И несмотря на то, что девочка здесь, на фото снята в три четверти, а это не самый удачный ракурс для съемки, можно заметить, что половинки ее лица безукоризненно выровнены. Это обычно бывает при фотошопе, но здесь ведь не фотошоп. По твоим словам, этот снимок делал Домбровский. А отец не будет искусственно украшать свою дочь. Тогда – почему это так?

Андрей наблюдал, как Ира прикрыла глаза и потерла виски, едва слышно шепча:

– Лицо… Почему лицо Лизы так идеально выверено?

Она приближалась и приближалась…

– Нет, не могу ухватить, – и желтая искорка в синих глазах потухла. Самойлова раздраженно поморщилась. Она чувствовала, что почти загнала в угол ответ, прижала его и раздела, но споткнулась, и он вывернулся и растворился, как тень. И все же она была уверена, что поймает его. Это – лишь вопрос времени. Она была аналитиком, а значит, загонщиком, а ответ – ее добычей и жертвой. Хитроумной, увертливой, но все‑таки жертвой.

Ира подняла голову: