Байесовская игра

С ней оказалось легко – и я не сразу понял, почему. Прямой взгляд, какая‑то нечеловеческая внимательность и неиспорченная выслугой покорность… Она была похожа на солдата – и впервые я не ощущал солдата противопоставлением.

Она тоже была инопланетянином – но с другой планеты, не населенной ни роботами, ни человекоподобными существами. Как будто она воспитывалась волками – и потому была человечнее всех людей.

Она решила быть моим союзником, моим телохранителем – на производстве, в офисе, в клубах? Она настоящая машина для убийства – и, к сожалению, сама это прекрасно знает. Со мной она будет убийцей – потому что еще немного, и она переступит черту, после которой ее сочтут либо слишком любопытной, либо слишком опасной. Я не хочу, чтобы ее убили – чтобы вообще ей кто‑либо навредил. Что это – отеческая благосклонность? Откуда такое неравнодушие?

Если бы я не дал ей за мной пойти – следить! – она бы не оказалась там, она бы не привлекла внимание, к ней бы не подошел тот придурок, она бы не обезвредила его так, что он сдох. Я только стоял и смотрел – с раскрытым ртом, с обескураженным неверием. Мгновение – и рядом труп.

Я бы мог солгать ей, что он жив – и надо просто уходить… Я сказал ей правду – и, скорее всего, я был груб и перестарался – потому что я хотел, чтобы она больше никогда в такие истории не вляпывалась.

Она смотрит на меня так, как будто я ей нравлюсь – с одержимостью, как маньяк‑сталкер, но прислушивается к каждому вдоху, присматривается к каждому жесту.

Я сказал ей не ходить за мной – она не ходила. Послушная… Но теперь она ходит за этими придурками из Министерства – и это совсем не хорошо.

Она будто бы ждет, что я к ней обращусь – и спрошу, какого дьявола она творит. Она будто бы показывает, что мои секреты останутся секретами – но не потому что я прибрал за ней, и труп одного из преследователей уже в судоходном канале.

Бизнес это кровавое ремесло, но мои делишки в заброшенном цехе на окраине города не касались работы – и она это прекрасно поняла.

– Дороти!

Я уже второй раз оборачиваюсь на зов, будто Дороти зовут меня, а не ее.

Герда зачем‑то рассказывает Дороти про фермерский творог, пока та чинит ей офисный стул – а я, будто издеваясь, подхожу к столу своей ассистентки, тянусь через склонившуюся рядом девушку, чтобы взять конфету из коробки рядом с клавиатурой. Я не спрашивал, зачем Герда просит системного аналитика помогать ей с компьютером, с какой‑нибудь офисной ерундой, с приложением в смартфоне…

На Дороти реагируют женщины всех возрастов – и почти всегда одинаково. Дороти для них рыцарь – который откроет дверь, подаст руку, подаст плащ, накроет зонтом, перенесет через лужу… Дороти при желании и меня на плечо закинет – и утащит.

Я сперва так и подумал – и перспектива мне не понравилась.

Дороти не поднимала головы, она разбиралась со сломанным винтом в основании сиденья стула. Я жевал конфету, стоял рядом и смотрел на ее рельефные руки, прямую спину, узкую талию и узкие бедра – и все было бы проще, если бы это была какая‑нибудь офисная интрижка.

Но я не умею по‑человечески. А она, я был уверен, мужскими членами интересуется в последнюю очередь. У нее есть пул задач для интеллектуальной стимуляции и целый офис женского коллектива – который, впрочем, ей тоже не интересен – потому что она почему‑то заинтересовалась мной.

Герда опрыскивала из пульверизатора цветок у окна, Дороти все еще сидела под столом.

– Герда, возьми со склада новый стул, – сказал я.

– Зачем новый? Этот сейчас починим.

Я покачал головой.

– Резьба сорвана.

Я по звуку слышал, что винт регулировки уровня проскальзывает при повороте. Вес Герды не выдержит – и будет скрипеть и сползать, медленно, но регулярно.

Дороти замерла, она уже ничего не делала и молча слушала нас.

– Как ты поставила задачу?

Герда обернулась, водяная пыль на мгновение окутала сансевиерию.

– Починить стул.

– Отзови инструкцию.

– Отменить починить стул, – подыграла Герда. – Так?

Дороти посмотрела на меня и прищурилась. Ей следовало кинуть в меня стулом – потому что я еще и ухмылялся.

В кармане ожил телефон. Я даже не старался скрыть, что переменился в лице – потому что новости было две, и от обеих было ощущение, что я съел конфету из дерьма.

Я бросил фантик в урну под пристальным взглядом Дороти, все еще присевшей у стола, и вышел в коридор.

 

15. Фуга

 

[Германия, Берлин, Мариендорф]

[Германия, Берлин, Сименсштадт]

 

Труп Фогеля нашли рыбаки – которые регулярно занимаются ловлей даже в судоходном канале столицы. Про труп наемника, исчезнувший в водах рек Шпрее и Хафель, ничего известно не было.

Бек сказал, что во всем виноват я. Я сказал, что во всем виноваты его родители и родители всех остальных – за то что родили ходячее недоразумение, купившееся на провокацию конкурентов, решивших устроить рейдерский захват.

Если это дело с контрагентами завоняет, мне придется теперь больше общаться с Беком и Бюхнером, а они были из тех, кто радостно и Фогеля бы утопили, и меня, и кого угодно еще.

Возможно, это они убрали Фогеля – когда тот побежал к ним за помощью.

Ну почему они не могут просто работать, делать все сразу хорошо?!

А еще эта Мэллори… Теперь я за ней следил – а она наверняка знает, что я за ней следил.

Она тоже садистка – которая ходит по вечерам в закрытые бойцовские клубы, чтобы ломать кости и отрабатывать свой гнев. У нее четкая техника, многолетний опыт занятий боксом, награды региональные, международные… Зачем ей чертов офис фармацевтической компании, что она забыла в Глокнер? Что она забыла рядом со мной?

Рядом…

Возможно, ей не хватает тренера – который бы говорил что делать.

Я говорю – она делает. Это слишком просто, чтобы быть правдой.

Спортивный комплекс Реннбан, подпольный ринг на футбольном стадионе под носом у владельцев – под предлогом тренировочных спаррингов… Когда она устроила замес в толпе зрителей, я не удивился.

Я удивился тому, что у меня был стояк – и что один за другим, как кегли в боулинге, ее противники падали на землю.