Баловень судьбы

– Слушаю, – произнес на выдохе. Мои уши прорезал пронзительный крик – Вадим убит!

– Ты что говоришь, Мария?

– Там у Лильки, – он поехал туда, полиция приехала, там стрельба была, ничего не знаю, мне сообщили, убит.

– Кто сообщил? Ты его видела? – перебиваю Марию, пытаясь выяснить хоть что – нибудь определенное.

– Нет! Ничего не видела, – захлебывалась она слезами, – поеду сейчас в полицию, родным скажи ты!

– Не сообщай родным. Слышишь? Узнай точно. Этого не может быть. Добиться сейчас от нее чего то вразумительного было невозможно. Частые гудки отбоя прервали наш разговор. Сжал в кулаке телефонный аппарат и с силой запулил его о стену в прихожей, корпус разлетелся вдребезги, рассыпавшись своими внутренностями на пол коридора. Открыл дверь и быстро спустился на улицу в снег и метель. Все еще был в белой рубашке с закатанными рукавами, не чувствуя холода сел на лавочку прямо у подъезда. Сжал кулаки до боли, пытаясь взять себя в руки. Из‑за угла дома вынырнула компания молодых парней. Которые еще издалека заголосили.

– Вот кто нам сейчас даст прикурить. Они дружно загоготали. Трое выступили вперед, двинулись ко мне. Лучше бы они этого не делали, промелькнуло в моей голове.

– Эй, слышь, гони нам сигареты ты, – он не успел договорить как захлебнулся от ударов, которые посыпались на него. Отмолотил их за какие – то доли секунды, вложил в короткие точные удары всю месть за Вадима, за то что он молодой, отличный человек может быть убит, а эти головорезы вот так запросто лезут в душу, когда их об этом никто не просит. Трое валялись в снегу, размазывая кровавые слюни, один из них вообще не подавал признаков жизни. Остальных тотчас сдуло снежным ветром, словно никого и не было. Двое кряхтя и корчась потащили третьего за руки и скрылись за углом дома, откуда так внезапно появились несколько минут назад.

 

Прошел подальше от подъезда, присел на корточки, зачерпнул пригоршню снега и растер им лицо. Снежные комочки попали за шиворот, талая вода потекла по спине, привела в чувство. Я издал протяжный стон, сжал зубы и в тот же миг почувствовал что – то теплое, дрожащее ткнулось в бок. Повернулся, бездомная собака отскочила от меня на безопасное расстояние. Она мерзла, пыталась согреться и согреть меня. Метнулась в темноту, почувствовал ее пристальный взгляд. Снова застонал от своего собственного бессилия что либо сделать прямо сейчас, изменить. Не в моей это власти. От металлических мусорных баков отделилась скелетоподобная фигура дрожащей собаки и предстала в свете фонарей. Ее глаза, два темных пятна остановились на мне. Я взялся за голову руками и проглотив c трудом ком, который стоял в горле, раскачивался из стороны в сторону. Собака внимательно смотрела на меня, с сочувствием, страдальчески, не мигая и не переводила взгляда. Казалось мы одни на белом свете, в темном колодце огромного двора засыпанного снегом, покрытого черным куполом бездонного неба. Собака нерешительно потопталась на месте, отступила назад и пробежав по мне взглядом опустила морду вниз, не решаясь смотреть на меня в упор. Присела на задние лапы, но тут же поднялась, ее колотило от холода. Мысленно просил спасти Вадима, глядя в черное небо. В глазах собаки отражался отклик моей душевной боли и ощущение страдания незримой волной объединило нас. Меня било мелкой дрожью, по телу пробегала нервная волна за волной. Я поднялся и пошел к своему подъезду, оглянулся, увидел внимательные собачьи глаза, неотрывно следившие за каждым моим движением.

– Иди сюда, – позвал настойчиво. Замерзнешь. Вошел в подъезд, она двинулась в нерешительности следом. Голод и холод не тетка. А сил нет совсем. И выбора нет или жизнь или смерть. Придержал дверь за которой тепло и сухо. Собака подошла, но не решалась войти, жалобно поглядывала на меня снизу вверх и в открытую дверь на улицу, куда еще можно отступить. Столько боли увидел в ее глазах, в дрожащем теле. Не у каждого человека встретишь такой человеческий взгляд. Недоверчиво принюхиваясь к теплу шедшему из подъезда шагнула за мной. Медленно поднимался к себе на этаж, она на расстоянии шла за мной, чувствовал ее присутствие, не оглядывался, не делал резких движений.

 

Дома принес и бросил в коридоре старый полушубок, налил в чашку бульона и покрошил немного хлеба. Для первого раза достаточно. Теперь в освещенном помещении пес поразил своим бедственным видом, ребра обтягивала кожа, остатки спутанной шерсти клоками торчали в разные стороны. И только глаза были черными и блестящими на худой тонкой морде.

– Ешь, не бойся, теперь ты будешь жить. И Вадим тоже, – решил я и успокоился.

Пес внимательно слушал, потом не спеша подошел к миске принюхался и стал понемногу, без жадности есть, отпил немного бульона, съел кусочек хлеба, осторожно выудив его из жидкости и посмотрел выжидательно на меня.

– Ешь, – повторил я, – интеллигент. Прошел в зал и достал из кейса служебный телефон. Взял себя в руки и набрал номер авиакассы.

– Срочно нужен билет на ближайший рейс до С*, продиктовал паспортные данные.

И тут же сделал еще один звонок. – Глеб ты мне нужен, у тебя клиника круглосуточная? Нужно осмотреть собаку прямо сейчас. Моя. Да какая там порода, дворняга. Подъедешь, – я глянул на часы, – жду. Убрал в прихожей осколки мобильного, среди которых отыскал симку и спрятал ее в карман.

– У тебя дверь открыта, – Светлана вошла в квартиру и остановилась в недоумении. На ее шапке, ресницах таял снег. Она появилась неожиданно и кстати, свежая с мороза с румянцем на щеках. Как снег на голову.

– А у нас тут вызов по 02. Во дворе драка. Проехали с экипажем ППС. У меня отработка. Миша, что случилось?

Пес вскочил вжался задом в угол, спрятав между лап хвост и задрожал сильнее. ‑Не бойся, – Светлана с сочувствием оглядела пса. Откуда такой? Его бы нужно в кладовку, там он будет чувствовать себя в безопасности.

Она скинула дубленку и сняла шапку. Затем открыла кладовку в коридоре, пес жался к стене и дрожал, я осторожно перетащил туда полушубок.

– Иди не бойся, – кивнул ему, сидя на корточках. Пес перешел в кладовку и оглянувшись залег там.

– Что то случилось? ‑Завтра вылетаю к Вадиму. Ничего больше не говорил, прошел в зал и сел на диван. Светлана присела рядом, взял ее руку в свою. Она молча смотрела на меня.

Раздался звонок в дверь. Это Глеб из ветеринарки. ‑Ну что тут у тебя? – ворвался заснеженный Глеб. Показывай зверя. Глеб осторожно за порогом стряхнул с шапки и с себя снег и снова вошел. Вот так экземпляр. Ты где его откопал? – недоумевал он.

– Да тут, – неопределенно махнул я рукой. Осмотри его, все что нужно сделай. Вот деньги, – протянул Глебу купюры.

– Потом отдашь, – проговорил Глеб, осматривая псину. Так, ну истощен брат, истощен до последней степени возможного. Как только держится. Ну что давай тогда в перевозку, заберу его в клинику, подлечим.

– На держи деньги на медикаменты, еще что будет надо скажешь. Давай бери не раздумывай!

– Угу, – кивнул Глеб и открыл дверцу переноски. Пес не мигая смотрел на меня. – Так надо брат, давай иди лечись, потом заберу тебя, – я присел на корточки, глядя ему в глаза. И пес в ответ внимательно окинул меня взглядом черных глаз, оглянулся и вошел в переноску. Путей к отступлению не было. – Смотри – ка слушается, – хмыкнул Глеб. Давно знакомы?

– Несколько часов как, – сообщил я.

– Доверяет. Чувствует, помочь хочешь. Ну бывай, – кивнул Глеб. Вышел вместе с ним, донес перевозку в машину.

– Глеб, завтра улетаю в загранку на неопределенное время.