Боюсь тебя любить
Я снова зависаю на его глазах и тембре голоса. Таком спокойном, полностью уверенном в себе. Иногда мне так не хватает этой уверенности…
– Стой, – касаюсь ладонью его губ, как бы выставляя барьер. – Я придумала желание.
– Ты его уже использовала, когда катилась с горки, – убирает мою руку чуть грубее, чем я ожидала.
– Но это же нечестно.
– Кто вообще в нашем мире говорит о честности?
– Чего ты от меня хочешь?
– Поцелуй.
– Ладно. Только один, – киваю и разжимаю кулаки. Смотрю ему в глаза и жду, когда поцелует. На самом деле даже злюсь, что до сих пор ничего не происходит.
Вот вам и все мысли о том, что я не знаю, как себя вести. Все я знаю, только трушу. Ставлю между нами дурацкие стенки, которые Ванька, кстати, так виртуозно разбивает в мелкую крошку.
– Ты не поняла. Сегодня целуешь ты.
– Нет, – мотаю головой.
– Да.
Миллиметры между нами превращаются эм‑м‑м… есть еще более мелкая величина? Так вот, это она.
Становится жарко. Я чувствую выступивший пот на шее, часть которой прикрыта волосами.
Он держит меня за руку, и мир переворачивается. Эта близость – настоящая болезнь. Секунды, и я уже не контролирую свой разум. Подчиняюсь сердцу.
Прикрываю глаза и тянусь к нему. Хочу почувствовать мягкость губ, но вместо этого сталкиваюсь с пустотой. Распахиваю веки и ошарашенно пялюсь на Ванькину физиономию. Он отстранился.
– Ты, кажется, собиралась к Соньке, я вызову тебе такси.
Что? Токман вручает мне ключ и уходит на кухню, оставляя меня одну. Растерянную, ничего не понимающую, да еще и с выпученными глазами.
Отчетливо слышу, как он разговаривает по телефону, и, кажется, вот именно теперь окончательно путаюсь в происходящем.
Меня просто сжирает злость. Хочется наорать на Токмана, потому что снова выставил меня в самом ужасном свете.
– Что это вообще было? – захожу в кухню и кидаю в Ваньку до этого мирно лежащее на столе полотенце.
23
Иван
– Что это вообще было?
Азарина влетает в кухню, как настоящая фурия. Чего и стоило ожидать. Мои действия для нее – полноценный ледяной душ. Все так, как я и предполагал. К сожалению, с Татой нельзя по‑другому, если я хочу от нее искренности. В эмоциях, действиях…
Шаг вперед и два назад. Желание, чтобы пришла сама, все равно никуда не делось. Не вытравить его, как самую дурную привычку.
– Злость – хороший проводник. Твоя, – делаю шаг ей навстречу, – подталкивает к правильным решениям.
– Ты ставишь на мне опыты?
– Помогаю разобраться, чего ты хочешь.
– И чего же я, по‑твоему, хочу?
– Того же, что и я.
Ты в ловушке, Татка. Уже пора бы перестать брыкаться. Еще шаг.
– Да? А блондинка в клубе? Она для чего?
– Марина, кажется, да?
– Милена… – закусывает нижнюю губу. Делая вид, что о‑о‑очень напрягает память, чтобы вспомнить.
– Или Милана, я не запоминал.
– Даже так? – упирается ладонями в стол, медленно подтягиваясь и усаживаясь на гладкую поверхность.
– Я пришел туда, потому что знал, что там будешь ты.
– Как романтично, Ванечка, – тянется к моей шее и аккуратно кладет ладони на плечи. – Ты думаешь, это поступок? Тот, ради которого я должна отдаться тебе прямо здесь, вот на этом столе?
– Было бы неплохо, но, кажется, ты спешишь. Терпение, Азарина, явно не твое…
– Что? – закатывает глаза. – Поцелуемся, Ванечка, хотя… обойдешься.
– Конечно, – фиксирую ее шею и без раздумий целую.
Знаю, что не будет сопротивляться и строить из себя недотрогу. Уже нет.
Теперь она хочет всего этого не меньше меня самого. В ней проснулся азарт, и мне это нравится. Запреты всегда подталкивают к действиям.
Конец ознакомительного фрагмента
