Бывший. Злой. Зеленый

– Почти все деньги отца крутятся в полулегальных схемах и сером бизнесе. Виктор заграбастал себе почти всё. Не то чтобы я претендовала, там грязь и кровь.

Ради того, чтобы не иметь ко всему этому отношения, я и сбежала от отца, едва исполнилось восемнадцать. Никакого сожаления об упущенных возможностях не было. Я хотела помогать людям, а не ломать их жизни.

– Подожди. Бес заграбастал себе всю сеть Вяземского? – Златон присвистнул. – Но на твоего отца работали в том числе высшие. Не то чтобы я был расистом, но кто станет подчиняться низшему?

На самом деле разделение было условным. И оно означало отнюдь не рост. Высшими называли тех нелюдей, кто умел ассимилироваться. Мог принимать человеческую форму или в своей собственной был практически неотличим от настоящих людей. Оборотни, орки, ведьмы, гарпии, фавны и многие‑многие другие, всех и не перечислить.

Но еще больше было тех, кому притвориться человеком было трудно или даже невозможно. Кикиморы, навки, анчутки, арахны – у всех них не было человеческой формы, а потому они были вынуждены прятаться, жить обособленно в лесах, болотах, сбиваться вокруг мест силы, обитать в притонах и злачных местах. Многим из них нужна человеческая энергия для существования, при этом одним среди людей им практически не выжить. Потому что так или иначе люди подсознательно чувствуют их присутствие и с трудом переносят подобных тварей рядом.

Были из этого разделения, конечно, и исключения. Но обычно всё складывалось так, что низшие служат высшим, а не наоборот.

– Слушай, я понятия не имею. Но полагаю, именно поэтому он и хочет на мне жениться, чтобы никто не смог оспорить его власть и право на наследство отца.

– Ух. Ну, ты меня успокоила, – хохотнул орк.

– Чем?

– Я уж думал, вы с ним по большой и чистой любви, а у вас голый расчет. – Он повернулся ко мне, но я шутливо толкнула его в плечо. Пусть лучше на дорогу смотрит, а не рисуется. – Ты же знаешь, я никогда не претендую на чужое.

Закатила глаза.

– Я не собиралась возобновлять отношения. Мне просто нужно исчезнуть…

– Зачем? Горбун понял, что ты занята, и отвалил. Какие проблемы?

– Злат. Моего отца не зря называли пауком. Он умел дергать за ниточки и получать свое, не вставая с дивана. И тот, кто сумел подняться с самого низа, заручиться поддержкой всех тех, кто присягал отцу, подчинить себе всю его сеть, должен быть еще более страшной, еще более беспринципной и аморальной тварью.

– Это ты так тонко намекаешь, что втравила меня в противостояние со всей сетью Вяземского? – засмеялся орк.

Кажется, он даже к собственной безопасности не относился серьезно.

– Я понимаю, что фактически подставляю тебя под удар…

– Да ладно, свои люди, сочтемся.

– Ты же говорил, что тебе не нужны деньги, – внутри зрело нехорошее предчувствие.

– А кто говорит о деньгах? – Я снова поймала его отражение в зеркале, он выглядел слишком довольным для орка, над которым нависла смертельная угроза.

– Что ты от меня хочешь?..

– Давай о моих требованиях поговорим позже, в другой обстановке. – Он втопил в пол педаль газа, мимо проносились деревья, мелькали указатели.

Златон любил быструю езду, неконтролируемую, опасную. Меня всегда восхищала – и пугала до чертиков – его страсть к адреналину. Этот мужчина не умел притормаживать, не знал значения слова «страх».

Он жил на полную катушку.

А я… я так не могла. Всегда оглядывалась, сомневалась, думала больше, чем делала. Выверяла каждое слово, надеясь любую ситуацию держать под контролем.

Наверное, так бывает. Между людьми вспыхивает симпатия, а потом оказывается, что они слишком разные, и всё рушится.

Но сейчас я смотрела на него в тусклом освещении приборной панели и понимала, что старые чувства не исчезают, не выветриваются со временем. Я до сих пор испытывала к нему что‑то сложное. Не любовь, нет. Что‑то иное, у чего не было научного определения. Что‑то, перемешанное с болью. Потому что наши отношения кончились плохо.

– Слушай, Ди, ответь‑ка на один вопрос. – Он задумчиво глянул на меня в зеркало заднего вида. – Что там Виктор так взбеленился, когда ты сказала про мужа? Или ты обвесила себя ленточками «Собственность Злата»? Или… м‑м‑м… татуировку себе набила с моим именем?

– Не надейся. Дело в этой штуке.

Я вытащила артефакт, протянула на ладони вперед. Златон бросил на него быстрый взгляд, постучал по рулю.

– Эта фиговина определяет, замужняя ли девушка тебе попалась? Хорошая вещица, мне бы пригодилась. А то бывают разные казусы, разбирайся потом с оскорбленными мужьями.

– Ты можешь быть серьезен?! – Я возмущенно закатила глаза. – Нет, с его помощью проводится магический ритуал замужества. Это наша семейная реликвия. Он не позволил связать меня с другим мужчиной, пока у меня есть законный муж.

– Мы с тобой разве не в разводе? Не хочу разбивать твое сердце, крошка, но я еще дважды счастливо был женат и еще более счастливо разведен после того, как ты ушла от меня.

– Я тоже не хранила тебе верность, – огрызнулась я неожиданно для самой себя.

Правильнее было сказать: «Не хранила специально». Я просто похоронила себя на работе, целыми днями не вылезая из клиники. Но этому бабнику я точно никогда в этом не признаюсь.

Чуть помолчав, продолжила рассказывать про артефакт:

– Виктору требовался не просто статус, он хотел жениться по всем правилам и получить полную власть. Только тогда он стал бы полноценным хозяином всего, что принадлежало отцу, и другие родовые артефакты подчинились бы ему.

– Я думал, такие обряды уже давно не проводят. Да и женщин силой не берут замуж. Мы вроде бы в прогрессивном мире живем, здесь даже люди обладают какими‑то правами.

– Как видишь, Виктор считает иначе.

– Странно, мы же с тобой женились безо всяких штуковин…

Злат посмотрел на артефакт ещё раз, поморщившись, будто пытаясь вспомнить детали нашей свадьбы.

– Ты просто не помнишь, что он находился рядом. Ты хоть саму церемонию помнишь?

– Ну… относительно.

Мы были молоды и совершенно безрассудны, но я уже тогда хотела самостоятельности и умудрилась выкрасть артефакт из отцовского сейфа, чтобы выйти замуж за Златона. Отец бы не дал добра. А если бы узнал, что я уже замужем – точно бы попытался убить моего мужа.

Но он не знал.

Я хорошо умела скрываться, если хотела.