Церковь служащих

– Это ты к чему?

– Ну, ты к религии как относишься? Положительно?

– Не отвергаю. Ну, христианскую, конечно… Эдик, что за вопросы?

– У нас такая работа, что иногда голову прямо сносит.

– Это да, – подтвердила Лиза.

– Тут любая ересь может в голову… то есть – невольно во что угодно можешь поверить. Особенно в понедельник.

– Понедельник только послезавтра.

– Я знаю, – сказал Эдик. – Тебе никогда не казалось, что наша работа – это такое подвижничество? Живем по ритуалу, все время на измене, словно на передовой, а с кем воюем – не понятно. А придется голову сложить – в смысле должность потерять – так и не знаешь за кого и почему. Тебе так не кажется?

– Что за чушь, Эдик? Ты что, переработал? Что за припарка после бани?

– Я с тобой о серьезных вещах… хотел поговорить… Да иди ты…

– Не обижайся, милый, – Лиза привалилась к Эдику и стала его наглаживать. – Я просто не поняла, – прошептала она самым грудным голосом. – Я, наверное, все‑таки атеистка.

– Вот и хорошо.

Эдик размяк под ее руками, а потом перехватил инициативу. Больше он дурацких вопросов не задавал. Закрутил, завертел, навалился большим горячим телом, и Лиза опять сомлела…

– Мне было очень хорошо, мышонок! – сказал вдруг Эдик, отправляясь в ванную, и хлопнул ее по попке.

Лиза словно попала под контрастный душ. Такого раньше не было, да и какой она ему мышонок с такими‑то формами? Ни с кем он ее, случаем, не попутал?

Все окончательные решения были тут же отменены.

 

5

 

Утро понедельника выдалось дождливым, но никто из служащих этому, наверное, не удивляется. Впрочем, У Лизы, ехавшей на работу, настроение было вполне радужное. Во‑первых, дождь в служебной машине ей не мешал, Во‑вторых, выходные (а особенно свидание с Эдуардом) зарядили ее позитивной энергией. Подумаешь, Эдик «мышонком» ее назвал – подозревать измену из‑за одного неуклюжего комплимента глупо. Он же не филолог какой‑нибудь, ему речевые тонкости – по барабану. Простой конкретный мужик, управленец с техническим образованием – его по делам надо судить, а не по отдельным словам. А в делах постельных он хорош…

Радио в машине выбалтывало новости, и Лиза профессионально ловила информацию. «Чертова дюжина шедевров пополнит парки нашего города, – сообщает пресс‑центр мэрии. В минувшую пятницу открылась 13–я «Каменная поэма» – традиционный ежегодный фестиваль каменной скульптуры. На открытии, которое состоялось при большом стечении горожан, присутствовали представители творческой интеллигенции, члены клуба «Фонарь Диогена», а также официальные лица во главе с мэром Антоном Балашковым. Пообещав, что по окончании фестиваля парки города украсят 13 новых скульптур, Антон Александрович открыл «Каменную поэму». Стартом мероприятия стала символическая первая насечка на камне, сделанная мэром с помощью кувалды и скарпели».

Вот балбес, беззлобно подумала Лиза об авторе пресс‑релиза. Игорь Свистун был новым сотрудником пресс‑центра, числившимся куратором департамента земельных отношений, но работавшим как стажер. Он пришел в мэрию из криминальной журналистики и поначалу пытался в качестве делового костюма использовать джинсовую куртку, отороченную бахромой. Пришлось ему сделать замечание. Прежний журналистский стиль требовал изменения не только в одежде, но и в текстах. Лиза, правда, приставила к нему опытную сотрудницу Анжелу, но та, видно его опусы вовсе не читает. Надо ей всыпать.

Но прежде всыпали самой Лизе. Ее благодушное настроение рассыпалось на утренней летучке у мэра, где присутствовали практически все руководители подразделений. Разогревался мэр на дорожниках (ямочный ремонт и пробки) и образовании (мало школьников согнали на субботник), а потом неожиданно налетел на Лизу.

– Почему мы торгуем землей не в срок? Кто срок установил? Кто нарушил, а, Лизавета? Я тебя спрашиваю! Я узнаю об этом от прокурора! Почему? Когда я несу ответственность! Персональную, а? Что молчишь?!

Вот бы ты с таким задором свои предвыборные речи произносил, подумала Лиза. Перед телекамерой он бюджет «отметает», а тут – так пожалуйста… Спасибо, хоть без матов. Хотя с ними было бы более складно.

– «Городские новости» нарушили договоренность и опубликовали объявление о торгах на день позже. Поэтому срок был нарушен.

– Газета виновата?

Лиза поняла, что мэру хочется наказать кого‑нибудь и немедленно. Она пустила в ход последнюю отмазку.

– Я проверила сроки поступления материала из департамента. Информация из профильной комиссии пришла на два часа позже срока. Поэтому мы не успели вовремя передать ее в газету.

Эдик, сидевший наискосок, на нее даже не взглянул.

– По моим сведениям, Елизавета Яновна, документы из комиссии департамента были переданы в срок. Я в этом уверен, – твердо сказал он.

– А я… – начала ошеломленная Лиза, но ее перебил мэр.

Глянув оценивающе на спорщиков, Балашков остановился на Лизе.

– А ты выговор получаешь! Еще раз такая херня повторится – я тебя… я тебе… я тобой… В общем – ты поняла?

Лиза сидела с окаменевшим лицом. Все невысказанные мэром метафоры и образы легко читались по ухмылкам, скользнувшим по лицам коллег. Вот так можно возненавидеть всех мужиков. Одного‑то уж это точно.

– Насколько я помню, мы решили выпускать вместо газеты «Вестник»? Где он, Лизавета? Чтоб через месяц был! – добавил мэр.

Затем Балашков, слава богу, переключился на другую тему. Лиза с ненавистью глядела на ухо Эдуарда, преданно внимавшего мэру. Она с трудом дотерпела до конца летучки и быстро ушла в свой кабинет, чтобы никто не увидел увлажнившихся глаз. Кабинет располагался недалеко от мэрского, поскольку они с шефом часто общались. И вообще, какая муха его укусила? Про «Вестник» говорили давно, запланировали – только всему своя череда.

Последний месяц Лиза была вынуждена делить свой кабинет с замом, потому что его собственный ремонтировали. Сейчас Василевского, к счастью, не было. Лиза заперла дверь на ключ, достала подаренные кем‑то конфеты «Комильфо» и с ходу умяла половину. В дверь кто‑то постучал. Эдик‑сволочь? Лиза не отозвалась.

Ух, надо привести дыхание в порядок и подумать. Она взяла еще конфетку, плеснула в чашку холодного чаю и начала.