Что случилось прошлой ночью

Ладони у меня взмокли. Вытираю их о джинсы и качаю головой, пытаясь заставить себя насладиться радостным возбуждением, робко проступающим из‑под пелены страха. Я не могла с уверенностью сказать, когда наступит этот день и наступит ли он вообще. Теперь, когда это свершилось, все должно быть идеально.

Я опускаю взгляд на свои руки, где на пальце все еще жмутся друг к другу помолвочное и обручальное кольца, удобно вписываясь в бледную впадинку на коже. Эйден попросил меня снять их, но этому помешали костяшки моих постоянно опухших пальцев – один из многих побочных эффектов материнства.

Гравий на подъездной дорожке шуршит, и я снова вытягиваю шею, чтобы увидеть, как машина Эйдена паркуется перед домом на том месте, которое он обычно занимает. Я вскакиваю с подушки, бегу к двери и распахиваю ее. Старые железные петли скрипят, и порыв ледяного ветра со свистом врывается в дом.

Дверь со стороны водителя открывается, и я поджимаю пальцы ног на холодном кафеле. Эйден со стоном хватается за край двери, помогая себе выбраться наружу, его колени подгибаются под тяжестью тела. Я ничего не слышу, но они, должно быть, щелкнули – напоминание о тех школьных годах, когда он играл в регби. Какая нелепая машина для такого высокого мужчины! Он поворачивается к заднему пассажирскому сиденью, и я на цыпочках делаю несколько шагов вперед, пытаясь мельком увидеть ее. Хлопает дверь, а затем…

Вот она: бежит ко мне, расплывшись в широкой улыбке, в руках трепещет на ветру большой лист бумаги.

– Фрейя! – пронзительно кричу я высоким от волнения голосом.

Моя дорогая девочка.

Фрейя Грейс Уильямс. Четыре года от роду. Появилась на свет 16 августа с весом чуть более трех килограммов, ростом в пятьдесят сантиметров, с десятью пальцами на руках и ногах, с зелеными глазами, как у ее отца, и волосами цвета воронова крыла, как у меня.

Подбегая к дому, она замедляет шаг и шаркает ногами. Гравий разлетается во все стороны, когда Фрейя останавливается прямо перед входной дверью. Она смотрит на меня снизу‑вверх, легкая улыбка играет на ее круглом личике с еще по‑младенчески пухлыми щечками. Ее длинные волнистые темные волосы частично зачесаны назад, чтобы не падали на глаза, и в солнечном свете они кажутся почти золотыми.

Я приседаю и притягиваю ее к себе.

– Мамочка! – Ее дыхание щекочет мне ухо, когда она поворачивает голову, чтобы поцеловать меня в щеку.

Эйден подходит и встает позади Фрейи, придерживая ее за плечо. Она отрывается от меня и поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Он улыбается ей с высоты своего роста, кожа вокруг его глаз собирается морщинками. Именно его глаза меня поразили, когда я впервые увидела Эйдена много лет назад. Тогда он с уверенным видом подошел ко мне и моим подругам. Лондон накрыла волна жары, и бар на крыше изнывал под послеполуденным солнцем, но когда я подняла взгляд от своего напитка, услышав, как кто‑то произнес: «Прошу прощения?», весь мир вокруг словно исчез. За спиной Эйдена ослепительно сверкала под лучами солнца Темза, но я не могла отвести от него глаз.

– Покажи мамочке, что ты для нее приготовила. – Его голос звучит хрипло, как бывает, когда он не выспался.

Я улыбаюсь, и Фрейя вытягивает руки, показывая мне лист бумаги.

– Это ты сама нарисовала?

Кивок в знак подтверждения, ее щеки вспыхивают, и она опускает взгляд себе под ноги.

Я беру рисунок. Поперек проведена немного неровная линия, закрашенная зеленым. Сквозь это зеленое пространство проступает крутая голубая волна. Коричневые стволы увенчаны завитками другого оттенка зеленого и усеяны красными шариками. Над всем этим – грубо заштрихованное море синего цвета. И, наконец, две фигурки: одна – маленькая, с зелеными точками вместо глаз, другая – высокая, с коричневыми точками. Фигурки держатся за руки, у обеих нарисованы розовые U‑образные улыбки.

Наша ферма.

Мы.

Я смотрю на Фрейю, ее лицо нахмурено. Я улыбаюсь ей.

– Мне очень нравится твой рисунок, дорогая. – Голос срывается, и я откашливаюсь, чтобы прочистить горло. – Он просто замечательный.

Ее лицо разглаживается, и она улыбается мне в ответ.

– Спасибо, Фрейя. – Я наклоняюсь вперед и целую ее в лоб.

Она пахнет свежестью и чистотой, и я вновь вспоминаю, как сидела на диване, прижимая ее к груди. Как поглаживала пальцами ее мягкую кожу. Вдыхала этот аромат новорожденного ребенка.

Когда я встаю, Эйден протягивает мне розовый рюкзак, и наши пальцы соприкасаются. Я отдергиваю руку, как будто меня ужалили. Эйден встречается со мной взглядом, его брови приподняты. Я улыбаюсь, и тугая нить напряжения между нами разрывается. В ответ он скрещивает руки на груди и отступает назад, подальше от порога.

Я снова перевожу взгляд на Фрейю, которая ждет рядом, но чувствую, что Эйден, прищурившись, наблюдает за мной. Я вновь смотрю ему в лицо, и он выдерживает мой взгляд. Он хочет расколоть меня, чтобы лучше понять. Чтобы обнажить мои внутренности и хорошенько рассмотреть, что находится в моем сердце, течет по моим венам.

– Ну, ладно, Фрейя, – нарушаю я молчание и отрываю взгляд от Эйдена, чтобы улыбнуться дочери. – Попрощайся с папочкой, а потом можешь зайти внутрь, если хочешь, – там тебя ждет сюрприз в маленькой комнате.

– Книги? – спрашивает она.

– Возможно, – отвечаю я, игриво пожимая плечами.

Фрейя улыбается мне, а затем бросается в объятия Эйдена. Он целует ее в макушку и что‑то шепчет ей на ухо. Она кивает в ответ, кричит последнее «до свидания» и проскальзывает мимо меня в дом. Присев на ступеньку лестницы – вторую снизу, – Фрейя снимает туфли, швыряет их на пол, затем бежит на кухню и через нее – в маленькую комнату.

Придерживаясь рукой за дверь, я поворачиваюсь обратно к Эйдену. Его руки все еще скрещены на груди – барьер между нами. Я жду, что он скажет что‑нибудь еще – «до свидания», «увидимся завтра», что угодно, лишь бы завершить нашу неловкую встречу, – но он просто стоит и смотрит на меня.

– Что ж… Спасибо, что позволил ей побыть со мной.

Эйден усмехается.

Я усилием воли удерживаю на лице выражение спокойного дружелюбия, но опущенная вдоль тела рука сжимается в кулак.

– Я действительно ценю это, – продолжаю я.

– Что ж, не забывай за ней присматривать.

– Конечно. – Я тщательно подбираю слова, но они звучат отрывисто. Глухо.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Наоми. Я не привозил ее к тебе с ночевкой не просто так. Помнишь?

– Я все понимаю, – ощетиниваюсь я. – И с той поры прошло уже много времени.

Эйден не отвечает, и я ощущаю на себе его цепкий взгляд. Ему хочется что‑то добавить – я чувствую, как невысказанные слова повисли между нами.

– Ну что еще?

– Обещай, что больше не будешь принимать те таблетки.

– Я уже давно их не принимаю. Но да… я обещаю.