Чёрные дни открытых дверей

– Сотня с небольшим. На днях человек двести в холмы ушли. После того как угроллы из подземелья вылезли. Много наших убили.

– Это те, что в пещере лежат?

– Ты что, был там? – Эрик смотрел на Егора, округлив глаза.

– Пришлось. Да, забыл тебя поблагодарить: тот, с блигзером, наверняка бы меня прикончил.

– Я не за тебя – за детей беспокоился. Так тогда и подумал, что ты за ними пришёл. Девчонки с голоду могли умереть. Белоглазый с Жосом Мокрым только и делали, что спорили, какой выкуп за них требовать, а кормить забывали. Я их по возможности подкармливал, красть приходилось. Если бы не они, ушёл бы в холмы. Здесь невозможно стало: тарсы и те одичали, того и гляди накинутся, да и люди не лучше – озверели от голода. Еды негде взять. Одни лорды и жировали, да им что: прилетели да улетели.

– Какие ещё лорды?

– Какие… угролл их знает, какие. Из Юза, наверное.

– На чём же они прилетали?

– На воздушных свиньях.

– Это воздушные шары что ли?

– Ну, на шары они не похожи. Они… – Парень подумал и нарисовал в воздухе неровный овал. – Они и, правда, на жирных свиней похожи. У одного Шарнирного аппарат красивый как… птица, раз в десять быстрее «свиней» летает.

– Шарнирный – это кто?

– Главный у них. Ходит как на шарнирах.

В задумчивости Егор потёр подбородок.

– Слушай, а чем они здесь занимались эти лорды?

– Развлекались: раньше бои устраивали между ночниками, иногда сами в них участвовали; вылазки в город устраивали – на горожан охотились. Ради забавы.

– Ночники – это те, у кого припадки по ночам случались?

– Да, только нет их уже. Всех извели.

– А вход в подземелье открыть тоже лорды придумали?

– Шарнирного работа. Это он Синтишу Белоглазому голову задурил, а тот народ баламутил, подзуживал реку распечатать. Нет, мол, там никаких демонов, а река ведёт в благодатный край, где на деревьях булки растут.

– Слушай, а сколько раньше народу в посёлке жило?

– Лорды считали как‑то раз, года два назад. Тогда, кажется, восемь сотен насчитали. За эти два года много народа померло. Самоубийц много появилось. Иногда целыми семьями травились. А что делать? Рассказывали, как наши две семьи – человек десять – решили сдаться, давно уже, правда. Перелезли через стену днём, в открытую.

– И что?

– Сожгли всех горожане из огнемётов. И слушать ничего не стали. До сих пор думают, что тут одни безумцы живут. Хотя наши тоже виноваты: наварят бражки из злого лишайника и бесятся ночи напролёт. Никто никого, правда, не убивал, так дрались меж собой, да орали как полоумные.

Егор сморщился: знакомая ситуация – славные горожане устроили геноцид местечкового масштаба. Из пещерных расовых предрассудков загнали сограждан в гетто, а когда те по неизвестным причинам стали заболевать, отгородились от них стеной. И для собственного душевного спокойствия перевернули всё с ног на голову.

Он поднялся.

– Ладно, идём.

– Не пойду, – сказал Эрик тихо, – я им не верю.

– Я тебе обещаю…

– Они и тебя обманут, вот увидишь.

– Да подожди ты…

– Прощай, – сказал Эрик и побежал вниз по лестнице.

Егор двигался обратной дорогой, когда услышал разноголосый крик. Он свернул в близлежащий коридор, свернул ещё раз и оказался у раскрытой двери, выходящей в зал с колоннадой. Проходы между колоннами были перегорожены поваленными на бок столами, лавками и креслами. За баррикадой разместились солдаты с горожанами. На другой стороне зала из‑за колонн и сваленной мебели выглядывали лохматые головы.

Егор встал за одну из колонн.

– Не хотят они по‑хорошему, Мэдлонг, – глянув на него, пробормотал скорчившийся за опрокинутым столом солдат.

– Эй, народ, – крикнул Егор, – я сейчас выйду, попробуем договориться. Не стреляйте. – Он вышел из‑за колонны, перепрыгнул через стол и сделал несколько шагов в сторону осаждённых. – Меня зовут Мэдлонг. Я возглавляю отряд в полторы сотни хорошо вооружённых бойцов. Перед тем как сюда идти я просил парней без необходимости не стрелять. И вас прошу: не надо доводить дело до бойни. Если сложите оружие, я замолвлю за вас словечко. Иначе все здесь поляжете.

За баррикадой зашептались. Из‑за колонны вышел приземистый рыжеволосый мужичина с дубиной в руке.

– Не верьте ему! – взревел он. – Он наймит и колдун! Это он убил Берика Невесёлого, когда девчонок забирал. Убил подло – выстрелил в спину из блигзера. И на тарсов бешенство наслал: пять наших бойцов на клочки порвали. – Рыжий вышел на середину зала. – Берик был моим другом и у меня руки чесались завалить тебя, пока ты тут языком болтал. Но ты вроде как парламентёр, поэтому предлагаю тебе честный бой. Иди сюда, на серёдку, пусть нас Великая Мать рассудит!

От столь неожиданного поворота Егор растерялся. Оглянулся на солдат. Те молчали.

– Что, страшно по честному‑то? – гоготнул рыжий. – Это тебе не из‑за угла стрелять!

Егор положил блигзер на пол и пошёл к середине зала.

– Послушайте, я уже говорил, что не хочу кровопролития, – заговорил он, остановившись в трёх шагах от рыжего. – Товарища вашего я не убивал, я был безоружен. С ним же ещё один был, он может подтвердить.

– Ха, Рамзой Жилистый – он всё и рассказал: подкрался, говорит, сзади – меня дубиной оглушил, а Берика застрелил. Так что нечего тут сказки рассказывать. Вынимай свой секач, наймит.

– Ладно, – сказал Егор, – будь по‑твоему. – Он вынул клинок. Чуть пригнувшись, покручивая в руке окованную дубину, рыжий двинулся к Егору. Тот стал смещаться вправо, закружил. Свирепо рыкнув, поселянин ринулся вперёд. Широкий размах был обманным – он целил в ноги. Егор эту уловку разгадал, отпрыгнул и тут же, высоко занеся клинок, бросился вперёд. Рыжий вскинул дубину перед собой (на что Егор и рассчитывал). Удар ногой в подреберье заставил поселянина опуститься на колени. Дубина выпала из его рук.

– Я ж тебе говорил, – сказал Егор, – не забывай печень прикрывать.

– Врёшь, наймит, ничего ты мне не говорил, – прохрипел рыжий. – Нечестно…