Чёрные дни открытых дверей

– С удовольствием, – сказала она, – иностранцев у нас ещё не бывало. Интересно послушать.

– Ну, рассказчик из меня неважный, – улыбнулся Егор. – Амнезия.

– Это что же, болезнь такая?

– Головой ударился, провалы в памяти.

Хозяйка посочувствовала; они поговорили немного о разных пустяках, потом Егор спросил:

– Скажите, здесь, в городе, или где‑нибудь поблизости не было случаев, когда вдруг… появлялись странные, не знающие общего языка люди?

Тётушка Милли – так женщина представилась – задумалась на минуту, потом кивнула.

– Да, было такое. Разговоров много всяких ходило, так что трудно судить… люди ведь любят приукрасить. Это лет десять – двенадцать назад произошло. Здесь, не так далеко от Силеша, есть небольшой посёлок – забыла, как называется. И будто бы туда, в это захолустье, целая делегация вельмож из Юза прибыла. Говорили даже, что оркестр с собой привезли. И всё из‑за того, что в посёлке девочка обнаружилась – воплощение Великой Матери. Ребёнка этого, вернее, двух детей – с ней ещё мальчик был, чуть постарше её и шибко хворый – нашли в холмах местные пастухи. Так вот, дети не знали общего языка, хотя были в подростковом возрасте.

Женщина ещё что‑то говорила, но Егор почти не слушал – думал, что предчувствие его не обмануло: не утонули Сашка с Эльзой. Они где‑то здесь, в этих краях.

Посидев ещё с полчаса, хозяйка ушла. Егор раздвинул шторы, приоткрыл окно. Ветерок занёс в комнату лёгкий аромат цветов. Пощёлкивали птицы. У входа на территорию гостиницы, светились два круглых фонаря. Чуть дальше поднималась вверх цепочка огоньков улицы – мирная картинка провинциального городка. Но он помнил, что совсем рядом, где‑то там, в ночи, прячется изнанка этого благостного мирка – запустелый посёлок, замок с его одичалыми обитателями, подземелье, заваленное трупами. Вспомнилась ему и девушка, имеющая странную власть над зверьём. Ему не удалось толком её рассмотреть – мятое платье, грива чёрных волос, узкий подбородок да промельк тёмных глаз. Зато хорошо запомнился голос – глубокий и властный.

Когда Егор проснулся, в комнате, стоял полусумрак. Из приоткрытого окна тянуло прохладой. Он поднялся, заправил постель и отправился в душ.

Чуть позже тётушка Милли принесла завтрак.

– Позавтракаете со мной? – спросил он.

– Ох, сударь, дел невпроворот. Ну да ладно, выпью чашечку юшши, коли вам одному скучно.

Она разлила по чашкам тёмно‑красный горячий напиток. С минуту они, молча, отпивали из своих чашек. Первой заговорила тётушка Милли:

– Сегодня с утра весь город гудит: говорят, какой‑то иностранец вывел из‑за стены похищенных детей. Это не вы случаем были?

– Ну, в общем, да. Забрёл в замок, что в селение за стеной, услышал детские голоса за дверью… Таким вот образом…

– И никто на вас не напал?

– Да, было дело. Бродяги какие‑то зарезать хотели, потом стая зверюг атаковала. И всё.

Женщина смотрела на него во все глаза.

– Ничего себе «и всё», – повторила она. – Послушайте, а почему вас называют иностранцем? Вы же ладно так говорите – без акцента.

– Поначалу я вообще ни слова не понимал. Потом меня отвезли в парк, к громадному дереву, которое вроде как… для дома престарелых приспособлено. Какой‑то малюсенький старичок ввел меня в транс или что‑то вроде этого, вот я и заговорил.

– А… значит, они к подкидышам обратились, – как бы про себя проговорила тётушка Милли, покусывая губу. – Выходит, здорово вы их заинтересовали.

– Вы, я смотрю, не очень‑то жалуете вашу администрацию, – заметил Егор. – Префект он что, персона номер один? Мэр‑то у вас есть?

Тётушка Милли пожала плечами.

– Был когда‑то да вроде бы проворовался, не знаю точно. В общем, его место занял один из трёх префектов, да так и сидит, хотя мэром его никто не избирал.

– А посёлок этот, за стеной, что там вообще происходит?

– Старая история. Лет уж около ста прошло, как его основали. Отщепенцы – так их называли. Ещё в те времена, когда эгимоняне только появились в наших краях, старейшины предупреждали народ, то есть нас, иглисси, что мы не должны иметь с ними общих детей. Долгое время так и было, но люди есть люди – стали появляться смешанные пары. Горожане на ослушников косились, судачили за спиной, а то и в глаза срамили. Стали такие парочки селиться отдельно. Поначалу родственники ходили туда в гости, поселяне – в город. Всё было прекрасно до тех пор, пока не выросли дети от смешанных браков. Тогда‑то всё и началось: убийства, грабежи, похищения – как прорвало. Никогда такого не было. Следы привели сыщиков в поселение. Несколько человек задержали, но как к ним не приступали – и по‑хорошему и по‑плохому – ни в какую не признавались. Только много позже выяснилось, что ничего они о своих злодеяниях не помнили. Какая‑то психическая болезнь у них обнаружилась. Их, этих несчастных психопатов, и на вид было нетрудно определить – худые все как тарсы бездомные, еле ноги таскали. Но это днём, зато ночью до того проворными становились будто демоны в них вселялись.

Одно время поспокойнее стало: правитель в поселении появился. Пытался он поселян организовать, с городом контакты налаживать. Но долго не продержался – убили. После этого они как с цепи сорвались – посреди бела дня на людей нападали. Грабили в основном, но и убийства случались. Ну что делать? Всем миром взялись стену возводить. Построили. Солдат обязали дозор нести. Помогло – надолго они там, за стеной, притихли. И вот дней десять назад детей похитили вместе с гувернанткой. Обе девочки из почтенных семейств. Думали, выкуп потребуют, но там будто вымерли все – ни звука из‑за стены. Пошли разговоры, что отщепенцы Тёмную реку распечатали. Ну и понятно дело – всех угроллы поубивали.

– Что значит, распечатали реку?

– Ну как вам сказать… это, в общем‑то, предание, но мы, иглисси, в него верим. Говорят, в те времена, когда Силешь ещё был безымянной деревней, в низине протекала подземная река, вернее сказать, небольшой её участок. Как‑то раз наши пращуры решили там порыбачить. Всех рыбаков нашли убитыми. Мужчины решили устроить засаду, чтобы отомстить душегубам. Ушли человек двадцать, а вернулся только один. И рассказал он вот что: ночью из грота, откуда вытекала река, явились крылатые прекрасные, словно ангелы существа. Они так дивно пели, что зачарованные мужчины, побросав оружие, вышли из засады. И тогда ангелы обернулись демонами. Они убивали людей как беспомощных щенят. Так их и называли: угроллы – ангелы преисподней. Старейшины призвали народ замуровать реку и объявили это место нечистым. Вот так, – вздохнула тётушка Милли. – Ладно, молодой господин, пора мне работу делать.