Дитя нуайяд

Это замечание лишило Теодора выбора, и, со всей силы вцепившись пальцами в рельефный узор стены, он начал двигаться по узкой кромке к примыкающей крыше соседнего дома. Он отчаянно старался не смотреть вниз, по лицу градом катился пот. Волосы прилипли к вискам. И когда Тео нащупал ногой черепицу, то ещё несколько томительных минут не мог заставить себя сделать последний шаг. Оказавшись на крыше, он лёг на живот и попытался выровнять дыхание. А затем вновь продолжил своё опасное путешествие. И так, перешагивая, а где‑то и перепрыгивая с крыши на крышу, юный искатель приключений наконец добрался до нужного места.

Лёжа на животе и обхватив узкую печную трубу, дабы не съехать вниз, он стал рассматривать внутренний двор скотобойни. Да, Корсиканец всё предусмотрел заранее. Увидеть что‑либо с улицы за высоченным забором из серого камня было невозможно. И вокруг ни единого дерева. А ведь, поначалу слушая Чезаре, Тео вообразил, что поручителю попросту нечего делать. Или он желает проверить, насколько ловок и смел выбранный помощник. Когда Теодор наконец спустился на тихую улочку через три дома от скотобойни, глаза его ломило от напряжения. Тело ныло от усталости. А в животе бурчало от голода. Облизнув пересохшие от жажды губы, он улыбнулся. Чёрт возьми! У него всё получилось, в точности как велел Чезаре! Подросток с радостью бы громко присвистнул и хлопнул в ладоши, но тотчас вспомнил, что обязан хранить тайну, и, надвинув шляпу на глаза, как делал Корсиканец, он сошёл с обочины дороги, предпочитая держать держаться в тени. Когда он явился в убежище, нежные сумерки окутывали заброшенное место. Неужели он так припозднился?

– Отрадно видеть тебя в живых, парень, ― невозмутимо бросил Корсиканец.

– Ха! Вы думали, что я из тех простофиль, которые, карабкаясь по крышам, непременно свернут себе шею? ― дерзко ответил Тео.

–Ладно, отважный ловкач, ― миролюбиво заметил Чезаре. ― Садись, промочи горло и раздели со мной ужин. Уверен, что ты просто помираешь от голода. Или успел посетить таверну?

–Этого не было в поручении, месье, ― с достоинством ответил подросток. ― Но, бросив взгляд на шаткий, обшарпанный стол, покрытый не слишком чистым полотном, громко сглотнул.

Чезаре неторопливо потягивал вино, изредка поглядывая на мальчика.

–У тебя повадки господского дитя, ― наконец вымолвил он. ― Или расскажешь очередную байку про дружбу с сынком знатных родителей?

На секунду Теодор смутился и перестал жевать. Он совсем позабыл, что Корсиканец горазд подмечать незначительные детали.

–Нет, – помолчав, бросил Тео. ― Моя матушка хотела, чтобы я походил на своего приятеля, и мне нанимали гувернёра. В конце концов, отец располагал средствами и мог потратиться на единственного сына.

– Ерунда, дружок. Дело вовсе не в твоей родне. Ты пропустил мимо ушей моё замечание и не сделал выводов, а это прискорбно. Надеюсь, теперь ты станешь более внимательным. Однако продолжим. Что ещё ты успел рассмотреть?

Теодор подробно изложил всё, что запомнил.

– Да, месье, с виду там только один вход, он же ведёт прямиком на скотобойню. А вот на заднем дворе есть неприметная калитка. Она выходит на соседнюю улицу. Снаружи её не заметишь, там огромный куст жимолости. Человек с широким лицом и квадратной рыжей бородой так и не появился за всё время. Я насчитал семерых детин, и они явно не мясники. Двое постоянно прогуливаются возле входа и проверяют повозки крестьян, что привели на убой скотину. Один, должно быть, охраняет калитку. Его сменили только после полудня. Остальные слоняются по двору или выходят поглазеть на улицу. Высокий парень с кривым носом и вовсе шмыгает туда‑сюда. Возвращаясь, он отдаёт что‑то похожему на медведя громиле и вновь исчезает. Человека с повязкой на глазу я видел. Он прошёл сразу на задний двор, и остальные вели себя с ним как с хозяином. Думаю, именно тот, о ком вы говорили.

– Хорошо, Ашиль. Ты действительно меня не разочаровал. Теперь ложись спать. Завтра у тебя вновь будет работа.

– Здесь? А… а разве я не пойду ночевать к мамаше Бернадет?

– Нет. С этой минуты ты стал невидимкой. Сделай одолжение, заткнись и спи, мне надо подумать.

Теодор пожал плечами и с радостью опустился на тощий залоснившийся тюфяк. Вскоре каморка наполнилась дымом от трубки Чезаре. И аромат табака был куда приятней, чем кислая вонь давно заброшенного жилища.

Когда Тео проснулся, Корсиканец стоял над умывальным тазом, засучивая рукава блузы.

– Полей‑ка мне на руки, Счастливчик, ― вместо приветствия бросил он.

Теодор вскочил и начал старательно поливать воду из облезлого кувшина и, присмотревшись, оторопел. Вода в тазу мигом покраснела. Он тайком взглянул на руки Корсиканца, и сердце его отчаянно забилось. Вне всякого сомнения, мужчина смывал кровь. Тео промолчал, но, ставя кувшин на стол, не удержался и кинул взгляд на сброшенный на лавку сюртук. Так и есть, обшлага были тёмными от впитавшейся в сукно крови.

– Надеюсь, не собираешься падать в обморок? ― насмешливо спросил Чезаре, вытирая руки.

Подросток вздрогнул от неожиданности. И поспешно кивнул.

– А ты вновь проявил невнимательность, парень. Все твои размышления мигом отразились на лице. Тебя легко застать врасплох. Если ты не собираешься ступить на путь добродетели в будущем, то стоит сохранять равнодушный вид, что бы ни произошло. Это даёт некое преимущество перед врагами. Они не должны видеть ни твою растерянность, ни страх. Тогда ты сможешь сбить их с толку.

– Уверяю вас, больше подобное не повторится! ― пылко воскликнул Тео.

– Оставь, Ашиль. Давай лучше перекусим, а заодно обсудим следующее поручение. Кстати, в твои годы я вовсе не был таким хладнокровным. Это всего лишь жизненные уроки. И они не раз спасали меня.

Юный герцог облегчённо вздохнул и принялся за еду. Видно, загадочный Корсиканец располагал деньгами. На тарелке красовался окорок, подёрнутый застывшим жиром, большой круглый хлеб, миска запечённого картофеля и увесистый ломоть сырного пирога. И ко всему, непочатая бутылка Божоле. Но памятуя свою оплошку, Тео вёл себя так, словно нет ничего удивительного в щедро накрытом столе в жалком убежище. По этой же причине он решился спросить, кого из врагов Чезаре постигла незавидная участь. Может быть, ему удалось поквитаться с Камнетёсом и Жаком Кривым? Но тогда о каком поручении может идти речь?

В полдень подросток, вновь надев костюм рассыльного, отправился в город, крепко прижимая внутренний карман куртки, где покоился кошель с деньгами. Его немного смущало, что женщину, к которой он шёл, Корсиканец попросту назвал потаскухой по имени Красотка Валери. Даже если мадемуазель падшая женщина, не стоило так уж откровенничать. Впрочем, до своего появления в Париже Теодор и вовсе не знал о подобного рода женском промысле и счёл его довольно гнусным. Разве можно относиться к дамам столь пренебрежительно, как к вещи, которую покупают на время и после забывают о ней? Приятели не скупились на грязные скабрёзные подробности, хотя в силу возраста должны бы находиться в полном неведении этой неприглядной изнанки жизни. Увы, особняк герцога Борегара и нищие кварталы Парижа тоже не имели ничего общего. Стало быть, пора забыть о церемониях и прописных истинах, которые внушали ему с детства. Мать твёрдо дала понять, что у сына всего лишь одна цель ― выжить. Не всё ли равно, каким способом он к ней идёт? Теодора уже посетила мысль, что в тёмном мире прекрасного города покровительство такого человека, как Корсиканец, явно не будет лишней.