Дитя нуайяд
Страх заставлял Теодора напрягать последние силы. Расстояние до берега было не таким уж большим, но для испуганного мальчугана оно казалось бесконечным. Одежда тотчас намокла и тянула пловца вниз. Ледяная вода сковывала движения, и болезненные судороги сводили ноги. Он ежесекундно ожидал окрика от солдат, охранявших утлый корабль с пленниками. Почти у самого берега Тео едва не утонул, беспомощно барахтаясь в обломках и прочем мусоре, что качался на воде. Ступив на твёрдую землю, он поскользнулся и, упав плашмя, несколько томительных минут не мог заставить себя подняться на ноги. Отдышавшись, он встал на колени и бросил взгляд в сторону темницы, где осталась мать. Мысль, что скорей всего он больше никогда её не увидит, лишила его последних сил и желания бороться. Маленький герцог Борегар разрыдался так горько и отчаянно, что совершенно утратил страх. Малодушная мысль умереть прямо здесь и сейчас и разом избавиться от мучений едва не заставила его совершить опрометчивый шаг и вновь броситься в ледяную воду. При свете луны Луара казалась совсем чёрной и зловещей. Однако, припомнив проповеди на воскресных мессах, он замер и, утерев слезы грязной рукой, торопливо перекрестился. Святой Марциал! Если он утопится, стало быть, совершит страшный грех самоубийства. Тогда ему не миновать ада. А ведь родители, малыш Франсис, кузина и другие родственники непременно попадут в рай. Выходит, после смерти он не сможет обрести свою семью. Вскочив на ноги, он сжал кулаки и стиснул зубы. Мать сказала, что он обязан выжить любой ценой, хотя бы для того, чтобы покарать убийц. Герцогу из рода Борегаров не пристало беспомощно скулить как жалкому щенку, получившему пинка. Тео решительно двинулся прочь от реки, но вскоре промозглый ветер и мокрая одежда вновь повергли его в отчаяние, и от минутной бравады не осталось и следа. Мальчика трясло от холода, зубы стучали, и несчастный напрасно старался идти быстрее. Отвратительная похлёбка, которой раз в день кормили узников, никак не могла утолить голод. И за несколько дней в тюрьме, а затем в вонючем отсеке корабля, он успел исхудать и осунуться. Хотя мать заставляла его выскребать миску до конца. В надежде сохранить ему жизнь, женщина совершенно утратила все манеры знатной дамы и превратилась в злобную волчицу, что стремится сохранить своего волчонка любой ценой. А теперь он остался без её защиты и должен сам позаботиться о себе. Теодор огляделся. Луна слабо освещала окрестности, но, по счастью, он приметил силуэты крестьянских домов. У него хватило ума и осторожности не броситься просить ночлега. Он попросту прокрался на задний двор первого попавшегося дома и юркнул в амбар со скотиной. В яслях дремала тощая кобыла, должно быть, единственное имущество, уцелевшее после нашествия солдат Конвента[1]. Тео с трудом забрался под навес с остатками соломы и зарылся в неё с головой. Прошло более часу, пока он наконец перестал дрожать от холода и задремал. Но мысль, что надо убраться как можно дальше из города, заставляла его вздрагивать во сне и прислушиваться к каждому шороху. На рассвете он с сожалением выбрался из амбара и напился дождевой воды, что собралась на дне позабытого во дворе котелка. Он совершенно не знал, куда держать путь, и решил положиться на удачу. Маленький Борегар, крадучись и озираясь, вышел к дороге. Пройдя ещё с полчаса, он увидел таверну и стоящий перед ней экипаж. На козлах восседал грузный кучер и, по всему, ожидал хозяина, чтобы отправиться в дорогу. Мальчик едва ли не ползком приблизился к экипажу и затаил дыхание. Вскоре вышел офицер и повелительно крикнул:
– Эй, Лелюш, хватит пить! Я не стану торчать в этой дыре лишних полчаса. Так и знай.
Из таверны вышел его товарищ и неторопливо направился к экипажу.
– Ну и зануда вы, Монтегюр. Право же, вы так торопитесь, словно нам предстоит идти пешком.
Пока господа усаживались в карету, Тео забрался в сундук, притороченный сзади. По счастью, он оказался пуст. Опустив крышку, он свернулся калачиком, прижав колени к груди. И только когда экипаж двинулся, мальчик выдохнул и постарался расположиться поудобнее. Карета подпрыгивала на плохо вымощенной дороге, и Тео больно ударялся локтями и головой о деревянные стенки. Но вскоре усталость взяла своё и беглец провалился в тяжёлый сон, вовсе не придумав, что станет делать дальше. Он даже не знал, куда держат путь офицеры. Впрочем, ему совершенно всё равно, лишь бы подальше от Нанта.
***
Тем временем члены городского революционного совета, позёвывая и потирая заспанные лица, собрались в одной из комнат разорённого особняка барона де Моруа, казнённого с полмесяца назад. Наконец дверь резко распахнулась, и быстро вошёл мужчина с брезгливым выражением лица и внушительным носом. Это был комиссар Конвента, прозванный за жестокость Веронским убийцей, Жан‑Батист Каррье.[2]
– Итак, господа, – без всякого предисловия начал он. – Все давно поняли, что если вешать или отрубать головы чёртовым мятежникам, не хватит ни верёвок, ни топоров. А гильотины в этой забытой Богом дыре не нашлось. Меж тем паршивые вандейцы[3] несут опасность, даже сидя в тюрьмах. Вот буквально накануне мерзкая хворь свалила нескольких членов роты Марата[4].
– Уж нам это известно лучше вашего, – пробурчал худощавый Полье. – Скоро весь город погрязнет в болезнях. Моя кузина второй день мечется в лихорадке.
– Мне плевать на город и его паршивых жителей! – рявкнул Каррье. – Следовало попросту и вовсе спалить это гнездо мятежников!
Члены совета притихли, боязливо потупясь и стараясь не встречаться взглядом с комиссаром.
– Так вот, – внезапно успокоившись, продолжил он. – Я принял решение миновать любые проволочки с трибуналом и судом. Решим проблему раз и навсегда.
– И что вы предлагаете? – приподнял брови Сен‑Дюмон.
– Вертикальную депортацию, – хмыкнул Жан‑Батист. – И, довольно оглядев растерянные лица слушателей, он уселся в кресло и подмигнул. – Эта отличная идея пришла мне буквально сегодня ночью. Мы очистим тюрьмы одним махом. Покончим с мятежниками, а заодно избавим горожан от болезней и голода. В отличие от вас я не стал тянуть время, и мои ребята уже сгоняют арестантов к реке. А с мятежниками, что за неимением места в тюрьме помещены на старый корабль, и вовсе никаких хлопот. Этьен Молино попросту выведет его на середину Луары и потопит. Враги революции камнем пойдут на дно. Вот это я и решил назвать вертикальной депортацией. Недурно придумано, вы не находите?
[1] Высший законодательный орган Первой французской республики, действовавший с 21 сентября 1792 по 26 октября 1795 в разгар Великой французской революции.
[2] Участник Великой Французской революции, один из самых жестоких комиссаров Конвента.
[3] Противники революционного движения на западе Франции
[4] Жан‑Поль Марат – Политический деятель эпохи Великой французской революции, врач, радикальный журналист, один из лидеров якобинцев.
